Вглядываясь в происходящее в России, кажется, что чрезвычайных ситуаций с каждым днем становится все больше. Но это не так. Чрезвычайных ситуаций становится все меньше. А это несравненно страшнее. Потому что то, что казалось экстремальной ситуацией вчера, становится нормой сегодня.

• Пятнадцать лет назад каждый теракт, где бы он ни произошел, был чрезвычайным событием. Сегодня – если взорвали бомбу но НЕ в Москве – сообщают по телевизору скороговоркой. Как о второстепенном событии. Если вообще сообщают.
• Пять лет назад взрыв склада боеприпасов казался бы из ряда вон выходящим событием. Сегодня если сообщат о новом взрыве вооружений, это не удивит никого. И в самом деле: куда дальше? Кроме незапланированного взрыва ядерного оружия вроде бы далее некуда.
• Падения самолетов экстремальными ситуациями не являются более. Да и чему удивляться, если самолеты, перелетавшие разрешенное полетное время в разы, продолжают летать. И не только потому продолжают, что губернаторы недалекие а хозяева жадные, А потому продолжают, что нечем заменить самолеты, на которых лет двадцать как летать нельзя по всем нормам. Что в такой ситуации должны делать руководители авиакомпаний и регионов? Либо закрыть авиацию, перекрыв доступ к значительной части громадной страны, либо сажать население на борт самолета как в русскую рулетку играть. И население летает на таких самолетах и плавает на таких кораблях. Потому что выбора у населения нет.
• Корабль на реке, в фарватере не чего-нибудь а бескрайней Волги, тонет средь бела дня. А как кораблям не тонуть, если значительная часть плавстредств лет сорока от роду и более? Я сам на одном подобном Титаннике недавно по Волге из Нижнего вниз-вверх на конференции путешествовал. Красоты неописуемые. Обстановка премиленькая. Если конечно, не потонуть как это ни с того ни с сего произошло с Булгарией. То есть не сесть на мель, как в фильме Волга-Волга, а просто в фарватере потонуть, потому что посудина свое отслужила! Это что? Африка? Еврафрика? Или нечто похуже – хотя хуже вроде бы некуда?
• Да чего далеко ходить за примерами: на следующий день после катастрофы на Волге потерпел катастрофу, сев на воду, старенький самолет с десятками пассажиров. Покойников шесть. Сообщение – как о чем-то текущем, второстепенном.
• Ну а то, что Кондапога перестала быть чрезвычайной ситуацией – это как дважды два. И вот приезжают бандиты, принадлежащие (по сообщению прессы) к кавказской национальности, разбираться с сельскими жителями, с перестрелкой и трупом, и никого больше это не удивляет. Так же как убийство 12 человек в станице Кущевской. С массовыми изнасиланиями, которые – согласно сообщению телевидения, которое вот этими моими ушами слышал – продолжались много лет. И это казачья станица? И это казаки, державшие в страхе Российскую Империю? Что с ними стало? Где честь – не девичья, не поруганных жен и дочек, своих и чьих-то – казачья честь где?… Только сообщения промелькнули – а на Дальнем востоке еще того круче, школьники держат целые регионы как заправские мафиози: аль Капоне отдыхает. Видя и читая про все сказанное выше говорить о том, что убийства и изнасилования в современной России являются экстремальными ситуациями, может только какой нибудь чистоплюй-европеец. Ничего не понимающий в суверенной реальности.
• Ну а если чиновник взял взятку? Назвать это экстремальной ситуацией может разве что американский конгресс. Так же, как если судье по телефону продиктует приговор кто-нибудь авторитетный, не находящийся в зале суда. В самом деле: мелочь какая! Обыкновенная суверенная жизнь.
• Ну а о пытках в ми… полиции, дедовщине в армии, черных риэлторах, крадущих и убивающих стариков, чтобы забрать их кватиры,  и беспределе повсюду и говорить нечего – мы с этим родились и с этим помрем.
• До разрушения плотины Саяно-Шушенской ГЭС казалось, что подобный прорыв воды с человеческими жертвами – событие из ряда вон выходящее. Сегодня, если прорвет любую плотину, не удивится никто. Разве что если разрушение, например, Куйбышевской ГЭС, приведет к затоплению миллионного города. Такое событие, упаси Б-г, произойди оно сегодня и даже завтра, было бы воспринято как ситуация чрезвычайная. Пока воспринято. То есть: пока что что-то чрезвычайное в России все же произойти может. Но чрезвычайность отступает день ото дня. Становясь обыденными происшествиями. Вот что по настоящему страшно.

И т.д. и т.п.  Куда ни ткни и во что ни глянь.

Лет восемь назад, оказавшись в Москве за ужином лицом к телевизору, увидел, как здоровый бугай (очевидно сержант) по очереди бьет в прыжке выстроившихся новобранцев сапогом в живот. А через минуту в той же программе новый видеоряд: ряд солдат с чайниками. Которым другой сержант по очереди, взяв чайник, льет кипяток на макушку. Увидев мое вытянувшееся лицо, хозяева поинтересовались, нет ли у меня сердечного приступа. Вместо ответа я молча ткнул в телевизор. Где в этом момент третий сержант прижигал первогодкам бритые головы сигаретой.

— Да у нас такое каждый день показывают и всем обрыдло. Обыкновенное дело – сказали милые хояева дома. В лице не меняясь и не поражаясь решительно ничему.

Россия 2011. Жестокость не является экстремальной ситуацией. Воровство не является экстремальной ситуацией. Убийство не является экстремальной ситутацией. Ложь не является экстремальной ситуацией. А что является?
Много ли осталось в России ситуаций, которые, произойди они (упаси Б-г), и через год, и через пять лет будут казаться чрезвычайными? Очень мало. Вот что должно озадачивать власти и население. Может быть даже больше, чем все остальное.

Ужас вызывают не только указанные события. И даже не их совокупность – безусловно кошмарная. Главной проблемой является направление движения. Курс, которым идет страна, даже если ее по этому пути никто не ведет.

Не в том беда, что экстремальных ситуаций в Федерации становится с каждым днем все больше – с этим еще можно было бы совладать. А в том ужас, что экстремальных ситуаций становится все меньше. Что ничто в недавно еще Великой Стране не кажется экстремальной ситуацией – и не является таковой. А это и есть настоящий кошмар. Потому что в тот момент, когда число экстремальных ситуаций в России будет равно нулю, когда ничто не поразит более: ни взрыв, подобный Чернобыльскому, ни затопление миллионного города при прорыве плотины, ни какая-нибудь чума или сибирская язва которая из за бардака в биолаборатории начнет косить население, ни само-запуск ракеты которая куда-нибудь на своей территории приземлится и угрохает какую-нибудь деревеньку или какой-нибудь городок  – если абсолютно ничто В России не покажется экстремальным и есть самое страшное. Потому что это будет означать Апокалипсис и конец света в одной отдельно взятой стране.

Ужас не только в том, что речному и авиа флоту России впору присвоить имя своего флагмана: Титанника. Главный и генеральный кошмар состоит в том, что Титанником является вся страна. В которой все, чего ни коснись, разваливается, разлагается или тонет.

Ю.Магаршак