(1) Проект Петра Великого по европеизации России закончился неудачей
17:45 , 28 октября 2010
Проект Петра Великого по европеизации России закончился неудачей
Высокочтимые россиянки и россияночки. С глубоким прискорбием сообщаю, что проект государя императора Петра Алексеевича Романова по построению Европейской цивилизации на Русской земле закончился неудачей.
Не может быть – вздрогнув и вознегодуя на человека, осмелившегося во-всеуслышанье произнести подобную ересь (ведь вера в величие Петровской Идеи – религия, в которой есть все атрибуты религии: заповеди, символ веры, иконостас, ортодоксия – а значит и ереси), скажет петербуржец и западник. ‘Ура товарищи!' – услышав эту неновую новость (новизна которой состоит лишь в облачении сущего и более того – вездесущего — в слово), с облегчением выговорит патриот. А может быть даже выпьет по этому поводу. Что, если задуматься, само по себе уже является подтверждением утверждения, которое открывает заметку.
‘Ну и аминь с ними обоими – Петром Первым и Петровской Идеей’ – прошепелявит (ежели до него дойдет эта якобы новость) алкаш, соображающий на троих (неважно в Черемушках или в каком-нибудь Муходранске). Или на деревенской завалинке. От которых до Проекта Петра Великого одинаково дальше, чем до Луны.
Увы, господа. Говоря, что проект Петра Алексеевича Великого скончался, я лишь констатирую факт, который неочевиден только тому, кто не хочет очевидного видеть – или ослепленному пропагандой. Когда произошла эта смерть? Не позднее, чем в октябрьскую (ноябрьскую по григорианскому штилю) ночь захвата власти большевиками. А может быть, это произошло еще раньше, с Началом Первой Мировой Войны? (поначалу названной, кстати сказать, Второй Отечественной, хотя на Российскую Империю летом 1914ого не нападал абсолютно никто!) Может быть, Петровская Идея дала трещину, когда название города из так называемого патриотизма было сменено с якобы немецкого (в действительности скандинавского) на имещее только славянские корни? Я называю людей, переименовавших Санкт Петербург в Петроград и считавших себя патриотами,якобы патриотами потому что, глядя из России 21ого века (культурная столица которой переименована обратно в Санкт Петербург) лишение Столицы Державы ее имени иначе как помешательством не назовешь. Ведь именно с этого переименования, если задуматься, началась цепь событий, приведшая к распаду Империи. Если меняют имя – будь то человек или город – добром это никогда не кончается. Между Петер-бургом и Ленин-градом пролегает вселенная; между Петро-градом и Ленин-градом (как становится все более очевидно из девяностолетнего удаления) почти ничего. Петроград в 1916-17-18 плавно, как насекомое из ползающего в порхающее или наоборот, переходил в Ленинград, а совсем не дискретно-чудовищно в единую ночь октябрьского переворота. В любом случае: конец петербургскому началу России был положен большевиками. Которые выдержали в этом городе (в котором каждый построенный по канонам европейских архитектурных стилей дворец, каждая прямая, как стрела, улица и каждый гармоничный ансамбль был чужд большевизму) всего-навсего 122 дня. Уехали якобы временно, якобы спасаясь от немцев (которые в это время на наступление куда бы то ни было, как было прекрасно известно Совнаркому, уже не нацеливались), удрали ночью, тайно и крадучись, с потушенными огнями закамуфлированного поезда (позор то какой!) – да так никогда в Град Петра более и не возвернулись.
Большевиками был изменен вектор развития страны, ориентации ее на великую европейскую цивилизацию – ключевую идею Петровского замысла. Неприязнь к Европе – за исключением микроскопического по историческим меркам окончания правления Горбачева и зари эры Ельцина – стала (как и в Допетровской России) вновь доминирующей в сознании, политике и пропаганде. И это через три века после начала Петровских Реформ!
Москва всегда была эпицентром (если можно так выразиться) Антиевропы. При всем очаровании сознанных в ней московской культуры и быта, прелести и самобытности. Чтобы убедиться в этом достаточно вспомнить, что Петербург – город дворцов, то есть построенных по европейским канонам имений; Москва же – город особняков, то есть имений, построенных вопреки европейским канонам. Не о том речь, хорошо это или плохо – эстетика и Нагорная Проповедь не обязательно совпадают – а о том, что противодействие европеизации и европейскости в самой природы Москвы. Мы самобытны и нам не указ никто и ни в чем – таково московское – а следом за ним и общероссийское – кредо. То же и со всей прочей Русью от Балтийского до Охотского моря, которую Москва собрала и создала.
В наши дни по Москве бродит воспринимаемый (глядя из Садового Кольца) как развеселый, после которого всем скопом можно бесшабашно смеяться, анекдот, состоящий из одной единственной фразы-вопроса: ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ ЗА МКАДОМ? Что на самом деле не весело. Ибо негативный ответ означает, что сегодня Москва это почти вся Россия. Что – ежели так – является не национальной гордостью а национальной трагедией. Глядя с Арбата Петербург находится от Москвы дальше, чем Куршавель и уж явно не ближе, чем Испания и французский Лазурный Берег. То же со всей остальной Русью – глядя с какого-нибудь великосветского ужина. Корпоратива. Или же вечеринки. Что в самом деле всероссийски прискорбно.
Однако примерно то же самое происходило и в отношении Петербурга к Москве – со времени его основания до падения монархии в 1917ом. Где тоже находились почти все деньги и почти все дворцы всей страны. Что тоже надо сказать было мягко говоря не совсем гармонично. Так что, если история имеет выходящий за рамки происходящего смысл ( а может быть даже будет судима, как и индивидуальные люди, Страшным Судом!), нынешнее отношение Москвы к Петербургу в масштабах столетий можно рассматривать как восстановление паритета в несправедливости – или реванш.
Грань между Санкт Петербургом и Ленинградом видна невооруженным глазом: ее можно определить с точностью до нескольких сот метров, выезжая от центра к окраине в любом направлении и сравнивая архитектуру домов. Тем более это относится ко всей остальной стране включая Столицу. Нет никакого намека, сколько ни вглядывайся, на то, что идея построения европейской цивилизации на русской земле – независимо от того находишься ли ты в Якутске, Садовом Кольце, Бийске или всего лишь в ста километрах от Александрийского Столпа, в Киришах или Пикалево – жива. А это само по себе является однозначным ответом на поставленный в заголовке вопрос. Проект Петра Великого в России закончен, так и не воплотившись. Распространившись за двести лет в раскинувшейся на девять часовых поясов стране не более чем на круг с радиусом верст приблизительно десять.
Да и в самом Петербурге нельзя сказать, чтоб проект Петра Великого так уж и воплощался в последние десятилетия. Покажите хотя бы одно здание, построенное после начала правления большевиков и по сей день, по красоте сравнимое с творениями великих зодчих, работавших в Петербурге: не найдете такого! Стены города являются учителями, из поколения в поколение возрождающими русскую интеллигенцию – и интеллигенцию питерскую, имеющие свой отличительный почерк. Но достойны ли питерцы 21ого века великих предков хоть в чем то? Создали и создают ли они нечто сегодня, эквивалентное по масштабу Великой Петербургской Культуре? Десятилетия превращения Ленинграда в 'город рабочей славы’ (лозунг, претворявшийся большевиками с мало еще чем сравнимым упорством) – что по сути являлось антитезой городу великого интеллекта, великой музыки, великой поэззии, великой науки и великой архитектуры – сделали свое дело. Но и совсем недавно звучавшая по телевидению и размноженная на страницах газет идея о том, что ‘в центре города должны жить только болатые люди, а остальные (включая, разумеется, и коренных питерцев, и весь образованный класс) пусть выезжают в окраины' – не менее отвратительна и убийственна для Петровской Идеи. Налицо преемственность антипетербургского –читай антипетровского – мышления даже внутри Петербурга, даже в черте старого города. Об остальной России, в которой Петру Великому всегда поклонялись только для виду, а на самом деле с самого начала преобразований считали царем-антихристом и разрушителем самобытности, нечя и говорить.
Салтыков Щедрин первым отметил, что «приказание Петра Великого: быть всем россиянам европейцами, так и осталось ненаполненным» – невыполенным, говоря на современном нам с вами русском. И далее: «Нет у нас ничего, кроме пресловутой талантливости, то есть пустого места, на котором могут произрастать и пшеница и чертополох. Но именно это-то пустое место и дорого нам.»
И даже еще того круче, чем вакуум, в просторечье пустое место – добавлю я, глядя из полуторавекового (от освобождения крестьянства) удаления в будущее: над поставленной преобразователем задачей внести в русскую жизнь структуру и логику потешаются на всех уровнях на все лады. Движение в противоположном европеизации направлении в Российской Империи => Советском Союзе => РФ (называя его то патриотическим, то суверенным, то державным, то независимым, а чаще всего Нашим Особым Путем) неоднократно объявлялось Генеральной Линией (которую лишь бесконечно малая толика населения считает де-Генеральной – остальные бросают в воздух чепчики, кричат УРА, гордятся своей непохожестью на кого бы то ни было и наполняются ликованием).
Пришло время (с грустью или же с радостью, в зависимости от самосознания гражданина) признать: ПРОЕКТ ПЕТРА ВЕЛИКОГО по построению Европейской цивилизации на Русской земле полностью провалился. Споры о переносе или уничтожении доминирующего над Москвой колосса Петра (такого громадного что, спустись Преобразователь на землю, воды Москвы-Реки были б создателю Русского Флота не по колено даже: по щиколотку! – как море, по которому тащил лилипутские парусники Гулливер) ничто по сравнению с констатацией этого несравненно более серьезного факта. Даже если б в Москве был водружен монумент Петру Великому, по художественным качествам превосходящий Медного Всадника Фальконе – это бы ничего не меняло. Не в том дело, хорош памятник Петру в Москве или плох. А в том драма, что дело Петра Великого окончено, оставив очень небольшой след. Европа для нас, как и при Алексее Михайловиче, не более чем окно в «глухой стене» (термин все того-же Михаила Евграфьевича, великого русского сатирика и патриота) через которое мы на нее, ухоженную, взираем и ее посещаем. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть новости государственных телевизионных каналов за любой день, или форум любого сайта, или почитать почти любую газету: сколько неприязни (чтобы не сказать ненависти), сколько недоверия к Европе и противопоставления ей России увидите при каждом взгляде на что бы то ни было и на каждом шагу!
Возобновится ли искреннее стремление воспринять европейские ценности (сегодня ставшие ценностями всей мировой цивилизации: Северной Америки, Австралии, Японии, Аргентины, а в последние десятилетия также Бразилии, Юж. Кореи, Индии, и – не полностью, с оговорками и ограничениями – Китая) когда либо? Может да, может нет. Но это ни в какой мере не меняет главного в произошедшем: триста лет, прошедших с начала Петровских Реформ, не сблизили русскую и европейскую души ни на йоту.
Сегодня нет никакого намека – кроме политтехнологических лозунгов или наивных безответсвенных восклицаний – на то, что движение России к Европе продолжается или хотя бы чуточку возобновилось. Может ли оно возобновиться вдругорядь на самом деле, без придури, подмигиваний и недоговоренностей? И нужно ли это России? Вот ключевой вопрос, стоящий на повестке дня и ставший особенно актуальным, когда модернизация страны поставлена руководством как наиприоритетнейшая стратегическая задача. Возможно ли создавать конкурентоспособные на мировом рынке товары – не только высокотехнологичные а хоть какие-нибудь – и не следовать ключевым европейским принципам: суду, который не подчиняется внешним давлениям, разделению властей (принципу, диаметрально противоположному вертикали власти), праву собственности, которую невозможно ни перераспределить ни отнять, равно как аналогичным другим, сегодня распространившимся на весь цивилизованный мир? В России считают, что это возможно – несмотря на то, что за всю историю человечества совершить сие чудо никто не смог.
Блажен кто верует. Может быть, однако ж, создание общества, в котором защищен от сильного слабый, процветает творец а не наглец и повышается материальное благосостояние населения вообще не является приоритетом в РФ? В таком случае так прямо&честно надо и говорить, а не ерзать&уклоняться от прямого ответа. Либо Петровский Путь в Европу (как XVIII веке называли цивилизацию), который позволит РФ стать экономически и технологически передовой сверхдержавой и повысить качество жизни населения до уровня, достойного человека – либогордость нашей ни на кого непохожестью. И ничего между этими двумя ‘стульями’. В любом случае, сказав что ПРОЕКТ ПЕТРА ВЕЛИКОГО В РОССИИ НЕ РЕАЛИЗУЕТСЯ БОЛЕЕ – мы всего лишь констатируем факт. Так почтим же память о «приказании Петра Великого: быть всем россиянам европейцами», равно как и о величественном проекте: слить Европу с Россией на Русской Земле — минутой молчания.
А также хотя бы пятиминуткой раздумья.
P.S. Песня «Окно в Европу». Являющаяся музыкальным продолжением размышления.
Не может быть – вздрогнув и вознегодуя на человека, осмелившегося во-всеуслышанье произнести подобную ересь (ведь вера в величие Петровской Идеи – религия, в которой есть все атрибуты религии: заповеди, символ веры, иконостас, ортодоксия – а значит и ереси), скажет петербуржец и западник. ‘Ура товарищи!' – услышав эту неновую новость (новизна которой состоит лишь в облачении сущего и более того – вездесущего — в слово), с облегчением выговорит патриот. А может быть даже выпьет по этому поводу. Что, если задуматься, само по себе уже является подтверждением утверждения, которое открывает заметку.
‘Ну и аминь с ними обоими – Петром Первым и Петровской Идеей’ – прошепелявит (ежели до него дойдет эта якобы новость) алкаш, соображающий на троих (неважно в Черемушках или в каком-нибудь Муходранске). Или на деревенской завалинке. От которых до Проекта Петра Великого одинаково дальше, чем до Луны.
Увы, господа. Говоря, что проект Петра Алексеевича Великого скончался, я лишь констатирую факт, который неочевиден только тому, кто не хочет очевидного видеть – или ослепленному пропагандой. Когда произошла эта смерть? Не позднее, чем в октябрьскую (ноябрьскую по григорианскому штилю) ночь захвата власти большевиками. А может быть, это произошло еще раньше, с Началом Первой Мировой Войны? (поначалу названной, кстати сказать, Второй Отечественной, хотя на Российскую Империю летом 1914ого не нападал абсолютно никто!) Может быть, Петровская Идея дала трещину, когда название города из так называемого патриотизма было сменено с якобы немецкого (в действительности скандинавского) на имещее только славянские корни? Я называю людей, переименовавших Санкт Петербург в Петроград и считавших себя патриотами,якобы патриотами потому что, глядя из России 21ого века (культурная столица которой переименована обратно в Санкт Петербург) лишение Столицы Державы ее имени иначе как помешательством не назовешь. Ведь именно с этого переименования, если задуматься, началась цепь событий, приведшая к распаду Империи. Если меняют имя – будь то человек или город – добром это никогда не кончается. Между Петер-бургом и Ленин-градом пролегает вселенная; между Петро-градом и Ленин-градом (как становится все более очевидно из девяностолетнего удаления) почти ничего. Петроград в 1916-17-18 плавно, как насекомое из ползающего в порхающее или наоборот, переходил в Ленинград, а совсем не дискретно-чудовищно в единую ночь октябрьского переворота. В любом случае: конец петербургскому началу России был положен большевиками. Которые выдержали в этом городе (в котором каждый построенный по канонам европейских архитектурных стилей дворец, каждая прямая, как стрела, улица и каждый гармоничный ансамбль был чужд большевизму) всего-навсего 122 дня. Уехали якобы временно, якобы спасаясь от немцев (которые в это время на наступление куда бы то ни было, как было прекрасно известно Совнаркому, уже не нацеливались), удрали ночью, тайно и крадучись, с потушенными огнями закамуфлированного поезда (позор то какой!) – да так никогда в Град Петра более и не возвернулись.
Большевиками был изменен вектор развития страны, ориентации ее на великую европейскую цивилизацию – ключевую идею Петровского замысла. Неприязнь к Европе – за исключением микроскопического по историческим меркам окончания правления Горбачева и зари эры Ельцина – стала (как и в Допетровской России) вновь доминирующей в сознании, политике и пропаганде. И это через три века после начала Петровских Реформ!
Москва всегда была эпицентром (если можно так выразиться) Антиевропы. При всем очаровании сознанных в ней московской культуры и быта, прелести и самобытности. Чтобы убедиться в этом достаточно вспомнить, что Петербург – город дворцов, то есть построенных по европейским канонам имений; Москва же – город особняков, то есть имений, построенных вопреки европейским канонам. Не о том речь, хорошо это или плохо – эстетика и Нагорная Проповедь не обязательно совпадают – а о том, что противодействие европеизации и европейскости в самой природы Москвы. Мы самобытны и нам не указ никто и ни в чем – таково московское – а следом за ним и общероссийское – кредо. То же и со всей прочей Русью от Балтийского до Охотского моря, которую Москва собрала и создала.
В наши дни по Москве бродит воспринимаемый (глядя из Садового Кольца) как развеселый, после которого всем скопом можно бесшабашно смеяться, анекдот, состоящий из одной единственной фразы-вопроса: ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ ЗА МКАДОМ? Что на самом деле не весело. Ибо негативный ответ означает, что сегодня Москва это почти вся Россия. Что – ежели так – является не национальной гордостью а национальной трагедией. Глядя с Арбата Петербург находится от Москвы дальше, чем Куршавель и уж явно не ближе, чем Испания и французский Лазурный Берег. То же со всей остальной Русью – глядя с какого-нибудь великосветского ужина. Корпоратива. Или же вечеринки. Что в самом деле всероссийски прискорбно.
Однако примерно то же самое происходило и в отношении Петербурга к Москве – со времени его основания до падения монархии в 1917ом. Где тоже находились почти все деньги и почти все дворцы всей страны. Что тоже надо сказать было мягко говоря не совсем гармонично. Так что, если история имеет выходящий за рамки происходящего смысл ( а может быть даже будет судима, как и индивидуальные люди, Страшным Судом!), нынешнее отношение Москвы к Петербургу в масштабах столетий можно рассматривать как восстановление паритета в несправедливости – или реванш.
Грань между Санкт Петербургом и Ленинградом видна невооруженным глазом: ее можно определить с точностью до нескольких сот метров, выезжая от центра к окраине в любом направлении и сравнивая архитектуру домов. Тем более это относится ко всей остальной стране включая Столицу. Нет никакого намека, сколько ни вглядывайся, на то, что идея построения европейской цивилизации на русской земле – независимо от того находишься ли ты в Якутске, Садовом Кольце, Бийске или всего лишь в ста километрах от Александрийского Столпа, в Киришах или Пикалево – жива. А это само по себе является однозначным ответом на поставленный в заголовке вопрос. Проект Петра Великого в России закончен, так и не воплотившись. Распространившись за двести лет в раскинувшейся на девять часовых поясов стране не более чем на круг с радиусом верст приблизительно десять.
Да и в самом Петербурге нельзя сказать, чтоб проект Петра Великого так уж и воплощался в последние десятилетия. Покажите хотя бы одно здание, построенное после начала правления большевиков и по сей день, по красоте сравнимое с творениями великих зодчих, работавших в Петербурге: не найдете такого! Стены города являются учителями, из поколения в поколение возрождающими русскую интеллигенцию – и интеллигенцию питерскую, имеющие свой отличительный почерк. Но достойны ли питерцы 21ого века великих предков хоть в чем то? Создали и создают ли они нечто сегодня, эквивалентное по масштабу Великой Петербургской Культуре? Десятилетия превращения Ленинграда в 'город рабочей славы’ (лозунг, претворявшийся большевиками с мало еще чем сравнимым упорством) – что по сути являлось антитезой городу великого интеллекта, великой музыки, великой поэззии, великой науки и великой архитектуры – сделали свое дело. Но и совсем недавно звучавшая по телевидению и размноженная на страницах газет идея о том, что ‘в центре города должны жить только болатые люди, а остальные (включая, разумеется, и коренных питерцев, и весь образованный класс) пусть выезжают в окраины' – не менее отвратительна и убийственна для Петровской Идеи. Налицо преемственность антипетербургского –читай антипетровского – мышления даже внутри Петербурга, даже в черте старого города. Об остальной России, в которой Петру Великому всегда поклонялись только для виду, а на самом деле с самого начала преобразований считали царем-антихристом и разрушителем самобытности, нечя и говорить.
Салтыков Щедрин первым отметил, что «приказание Петра Великого: быть всем россиянам европейцами, так и осталось ненаполненным» – невыполенным, говоря на современном нам с вами русском. И далее: «Нет у нас ничего, кроме пресловутой талантливости, то есть пустого места, на котором могут произрастать и пшеница и чертополох. Но именно это-то пустое место и дорого нам.»
И даже еще того круче, чем вакуум, в просторечье пустое место – добавлю я, глядя из полуторавекового (от освобождения крестьянства) удаления в будущее: над поставленной преобразователем задачей внести в русскую жизнь структуру и логику потешаются на всех уровнях на все лады. Движение в противоположном европеизации направлении в Российской Империи => Советском Союзе => РФ (называя его то патриотическим, то суверенным, то державным, то независимым, а чаще всего Нашим Особым Путем) неоднократно объявлялось Генеральной Линией (которую лишь бесконечно малая толика населения считает де-Генеральной – остальные бросают в воздух чепчики, кричат УРА, гордятся своей непохожестью на кого бы то ни было и наполняются ликованием).
Пришло время (с грустью или же с радостью, в зависимости от самосознания гражданина) признать: ПРОЕКТ ПЕТРА ВЕЛИКОГО по построению Европейской цивилизации на Русской земле полностью провалился. Споры о переносе или уничтожении доминирующего над Москвой колосса Петра (такого громадного что, спустись Преобразователь на землю, воды Москвы-Реки были б создателю Русского Флота не по колено даже: по щиколотку! – как море, по которому тащил лилипутские парусники Гулливер) ничто по сравнению с констатацией этого несравненно более серьезного факта. Даже если б в Москве был водружен монумент Петру Великому, по художественным качествам превосходящий Медного Всадника Фальконе – это бы ничего не меняло. Не в том дело, хорош памятник Петру в Москве или плох. А в том драма, что дело Петра Великого окончено, оставив очень небольшой след. Европа для нас, как и при Алексее Михайловиче, не более чем окно в «глухой стене» (термин все того-же Михаила Евграфьевича, великого русского сатирика и патриота) через которое мы на нее, ухоженную, взираем и ее посещаем. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть новости государственных телевизионных каналов за любой день, или форум любого сайта, или почитать почти любую газету: сколько неприязни (чтобы не сказать ненависти), сколько недоверия к Европе и противопоставления ей России увидите при каждом взгляде на что бы то ни было и на каждом шагу!
Возобновится ли искреннее стремление воспринять европейские ценности (сегодня ставшие ценностями всей мировой цивилизации: Северной Америки, Австралии, Японии, Аргентины, а в последние десятилетия также Бразилии, Юж. Кореи, Индии, и – не полностью, с оговорками и ограничениями – Китая) когда либо? Может да, может нет. Но это ни в какой мере не меняет главного в произошедшем: триста лет, прошедших с начала Петровских Реформ, не сблизили русскую и европейскую души ни на йоту.
Сегодня нет никакого намека – кроме политтехнологических лозунгов или наивных безответсвенных восклицаний – на то, что движение России к Европе продолжается или хотя бы чуточку возобновилось. Может ли оно возобновиться вдругорядь на самом деле, без придури, подмигиваний и недоговоренностей? И нужно ли это России? Вот ключевой вопрос, стоящий на повестке дня и ставший особенно актуальным, когда модернизация страны поставлена руководством как наиприоритетнейшая стратегическая задача. Возможно ли создавать конкурентоспособные на мировом рынке товары – не только высокотехнологичные а хоть какие-нибудь – и не следовать ключевым европейским принципам: суду, который не подчиняется внешним давлениям, разделению властей (принципу, диаметрально противоположному вертикали власти), праву собственности, которую невозможно ни перераспределить ни отнять, равно как аналогичным другим, сегодня распространившимся на весь цивилизованный мир? В России считают, что это возможно – несмотря на то, что за всю историю человечества совершить сие чудо никто не смог.
Блажен кто верует. Может быть, однако ж, создание общества, в котором защищен от сильного слабый, процветает творец а не наглец и повышается материальное благосостояние населения вообще не является приоритетом в РФ? В таком случае так прямо&честно надо и говорить, а не ерзать&уклоняться от прямого ответа. Либо Петровский Путь в Европу (как XVIII веке называли цивилизацию), который позволит РФ стать экономически и технологически передовой сверхдержавой и повысить качество жизни населения до уровня, достойного человека – либогордость нашей ни на кого непохожестью. И ничего между этими двумя ‘стульями’. В любом случае, сказав что ПРОЕКТ ПЕТРА ВЕЛИКОГО В РОССИИ НЕ РЕАЛИЗУЕТСЯ БОЛЕЕ – мы всего лишь констатируем факт. Так почтим же память о «приказании Петра Великого: быть всем россиянам европейцами», равно как и о величественном проекте: слить Европу с Россией на Русской Земле — минутой молчания.
А также хотя бы пятиминуткой раздумья.
P.S. Песня «Окно в Европу». Являющаяся музыкальным продолжением размышления.
|
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. Войдите в систему используя свою учетную запись на сайте: |