К ВОПРОСУ О ТУРЕЦКОЙ ЭКСПАНСИИ НА РУБЕЖЕ XVI –XVII ВЕКОВ

 

Перевод с английского Джоржа Мазлтова

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

В 1972 ГОДУ ВО ВРЕМЯ РАСКОПОК В Стамбуле был обнаружен архив турецких султанов XVI –XVII ВЕКОВ. Среди прочего большой интерес специалистов вызвала секретная переписка канцелярии султана с тайными агентами в Италии, относящаяся ко времени падения Константинополя. Обнаруженные материалы докладывались на конференциях в Адис-Абебе и Анкаре, а также на ежегодном симпозиуме тюркологов в Сан-Франциско. Приведенная ниже подборка, в которой использованы материалы Итальянского национального архива и архива Ватикана, публикуются впервые.

Я выражаю искреннюю признательность директору Итальянского государственного архива доктору Пикколини, любезно представишему нам необходимые материалы, и кардинало Монолли за содействие и дружеские советы. Мы благодарим правительство Турции за предоставленное нам право на проведение раскопок и любезное разрешение на опубилквание обнаруженных текстов. Особую благодарность выражаю профессорам В. Гордакеру и П.О.Келли, взявшим на себя труд ознакомиться с рукопись и высказавшим ряд ценных замечаний, без которых публикуемая ниже компиляция подлинных текстов вряд ли могла бы в настоящем виде появиться в печати.

 

Профессор Д.Жокер.

Сан-Франциско. 1.5.1977 год

==========================================================================

 

Максимально секретно

После прочтения сжечь

 

Венеция, Рахат ибн Лукуму

 

Ничтожный червь. Да будет тебе известно, что его Великое Мудрейшество султан Махмуд Второй оценил рвение твое и усердие твое, которые, впрочем, не являются твоей заслугой, а лишь обязанностью подданного нашей великой Империи, но доброта султана нашего столь велика, что ОН не только не наказывает тебя за то, что ты слишком долго не выполнял старого задания, но и свех того – о милость – дарит тебе перстень, который сейчас красуется на моем пальце, но перейдет в полное твое пользование, как только ты вернешься домой – чего, кажется, может и не произойти, ибо предстоит тебе новое задание, почетнее которого не поулчал еще ни один правоверный,так как нет более верного способа послужить Нашему Султану чем умереть за него. И эта счастливейшая возможность предоставляется тебе, о ничтожный из ничтожных (ты знаешь, как я тебя уважаю, но обратиться к тебе иначе не позволяют конспирация, субординация и перетрубация). А теперь давай прекратим лить благовония и нюхать конский каштан и перейдем к делу, беспримерному и правоверному.

 

Да будет тебе известно, ничтожный червь, что Наше Великое Мудрейшество султан Махмуд Второй, мудрейших из великих и величайший из мудрых, с присущей Ему гениальностью принял единственно верное решение: взять твердыню неверных – Константинополь. Со свойственной Ему прозорливостью ОНИ выбрал единственно правильный момент: вчера было бы еще рано, а завтра было бы уже поздно: именно так шепчут друг другу сегодня на ухо правоверные правоверным. Мы с тобой – жалкие ничтожные черви у Ног Его Мудрейшества (хотя из нас двоих ты несравненно более жалкий ничтожный червь, чем я), имеем счастье, не задумываясь, сознательно отдать все силы на воплнение этой Великой Воли.

 

Итак, я делаю тебе честь, возлагая на тебя, ничтожного, великую историческую миссию: оставить Европу безучастной. Только на кораблях венецианцев может быть послано подкрепление византийцам, а твоя обязанность – не допустить вмешательства Венецианского флота в Наши внутренние турецкие дела. Если выполнишь задание – то клянусь Аллахом, получишь второй именной перстень на безымянный палец левой руки – высшая награда, которую дважды награждены были за всю историю Нашей Великой Империи лишь четверо особо выдающихся сынов Аллаха, а трижы – один Наш Великий Султан, да светится имя его – да и тот неизвестно за что, име мотивы августейших подвигов держатся в государственнй тайне – а также второй дворец на берегу Босфора, с видом из Азии на Европу. Если ж не выполнишь – отзову тебя на родину, посажу на кол и буду каленым железом поджигать тебе пятка, а жени детей твоих поставлю рядом – пусть полюбуются. Все это я говорю тебе не потому, что сомневаюсь в твоей беззаветной преданности мне лично (в которой я не сомневаюсь посколькую ее нет и в помине), а для того, чтобы моральным и материальным стимулированием подогреть твой энтузиазм.

 

Пользуясь случаем, передаю тебе привет от жен, а персонально от любимых – Земфиры, Заремы и Зульфии.

 

Да пошлет нам Алллах удачу – мир с нами обоими.

 

Великий везирь Гасан, да светится имя мое.

 

Его Высочеству Великому Везирю

 

О светлейший из светлых, да светится имя твое.

Доношу до твоих светлейших ушей, что командующий венецианским флотом генерал Монтано скончался от апоплексического удара. Это доброе дело сделали наши люди под моим руководством.

 

Рахат ибн Лукум.

 

Максимально секретно.

После прочтения сжечь.

 

Ничтожный червь.

Я всегда знал, что ты безмозглый осел, но что ты настолько непроходимо глуп, явилось сюрпризом даже для Меня, привыкшему к работе с тайными агентами Его Мудрейшества.

 

Нужно быть круглым идиотом, чтобы уничтожить командующего флотом Врага либерального старца, который по имеющимся у меня агентурным данным пос воей воле никогда бы не пошел не только войной на Нашу Империю, но даже к самой красивой которая когда либо в этом подлунном мире соблазняла мужчину. Чего ты добился? Дипломатических осложнений. Теперь вся Европа будет говорить о том, что эт убийство – дело раших рук. Разумеется, по своей врожденной тупости ты полагаешь, что если дело сделано подставным лицом, котое тут же убрали, то стало быть, тайное останется тайным. Аллах с тобой! Вся Европа – да что Европа – все прогрессивное азиатское человечество – знает, что никто и никогда ни с того ни с чего не умирает в страшных судорогах.

 

Не хочу тебя пугать, но если ты допустишь еще одну подобную ошибку, то будешь отозван на Родину.

 

Великий везирь Гасан, да светится имя Мое.

 

Его Высочеству Великому Везирю

О светлейших из светлых, да светится имя твое!

Твое письмо, в котором ты с присущим тебе тактом упрекаешь меня в недостатке умственных способностей, получено мною и я благодарю Тебя за отеческую заботу. Если бы не она, я бы, конечно, давно уже плюнул на все и провалился к чертовой матери. Оправдания бесполезны, ипо по сравнению с тобой я то же, что Ты по сравненью с наши пресветным Султаном, то есть. Ничтожество.

 

Оставлять генерала Монтано в живых было рискованно. Нам. людям цивилизованным. Трудно представить себе здорового мужчину, который отказывается от удовольствия, от которого не должен отказываться здоровый мужчина, но у них, этих необузданных варваров-христиан сей казус встречается сплошь и рядом. Но первопричина его кроется не в недостатке мужества, а в том, что они называют моралью. Объяснять, что это такое, долго, да ты все равно не поверишь. ВО всяком случае, пожешь не сомневаться, что, получив приказание выйти против нас, монтано сделал бы это с максимальной доблестью, на которую вообще способен язычник.

 

Далее ты с твоей обычной ясностью Государственного Ума укоряешь меня за то, что убийства могут повредить дипломатическим отношениям с Венецией. Твои укоры гениальны, но напрасны. Видишь ли, в этой стране свои обычаи, не похожие на обычаи страны Нашей. Обыкновенное убийство министра с прижиганием пяток, хлестанием плетью, выниманием кишок или, на худой конец, ординарным отрубанием головы на глазах у придворных – здесь было бы сочтено неслыханной жестокостью. И наоборот: убийство с помощью яда, на которое не унизился бы последний визирь, у христианских собак Венеции дело обычное. Плох тот бал, спустя несколько дней после которого не появится парочка свежих трупов. Единственный, кто удивлен происшедшим – так это венецианский дож, на балу у которого был положен яд, дак и тот ограничился тем, что пожурил одного из инквизиторских мальчиков за то, что тот положил яд не в тут тарелку. Но поскольку парень клятвенно божится о том, что исполнял все в точности и чистосердечно не раскаялся, то в конце концов он отделался устным выговорм. Короче говоря, труп Монтано вот уже два дня покоится на городском кладбище и теперь первостепенное значение имеет то, кто займет его место. В настоящее время обсуждаются две кандидатуры. Торговые и промышленные круги делают ставку на графа Грациано,, тонкого политика, для которого этот пост – лишь ступенька к псту дожа, который доживает если не последние дни, то во всяком случае десятилетия. Ктонченный сноб и карьерист, он при любых разногласиях всегда оказывается на стороне воздерживающегося большинства. С другой стороны представители военныхккругов выдвигают кандидатуру генерала Отеллони. Мавр, принявший христианство и из карьерных соображений добавивший к своей тиичной африканской фамилии Отелло окончание «ни», характерное для фамилии итальфнской (что само по себе смешно, ибо никакое изменения национальности не поможет изменить ему черный цвет кожи на противоположный) решительный вони, блестящий стратег, короче говоря. Обладает всеми теми положительными качествами, которые мы, если они оказываются собранными во врагах, называем одним словом «мракобес». Ввиду твое сверхеловеческой проницательности я не стану добавлятьь избранию какой кандидатуры я уду способствовать.

 

ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ ВЕЛИКОМУ ВИЗИРЮ.

 

О светлейший из светлых, да светится имя твое.

Давно не писал тебе, ибо все это время усердно очернял черного. Как ни странно, это оказалось делом нелегким, ибо Отеллони-Отелло из той породы людей, которая у нас, к счастью уже давно не водится, а у них ве сеще попадаются отдельные редкие экземпляры, которая всерьез принимает такие слова как честность, порядочность и справедливость. Для того. Чтобы очернить черного, мне пришлось прибегнуть к помощи белой женщины. Отеллони влюблен в дочь брата Грациано, влиятельного сенатора Брабанцио, лидера либералов. Девица эта по имени Дездемона, отвечает ему взаимностью, как это принято называть у христианских варваров, или, как это принято называть у нас. Людей цивилизованных, соласно пойти к нему в гарем. Намерения Отеллони честны в том смысле, в каком понииают честные намерения мужчины по отношению к женщине неверные: иными словами, он хочет на ней жениться. Однако, несмотря на то, что в глазах местных аристократов цвет кожи мужа важнее его мужских достоинств (как я уже говорил, в этой тране много такого, что вызовет улыбку на устах любого правоверного) мне удалось, применив известную ловкость, представить Брабанцио дело так, что тот, рассвиримев, оратился к джу с требованием осудить мавра за соблазнение его, Брабанцию, дочери (соблазнение – это слово, придуманное местными синьеринами; всякий раз, после того, как они испытывали пужскую силу понравившегося им полодца, они говорят: он меня соблазнил).

К сожалению, в этой стране правители имеют порочную привычку – перед тем, как вынести приговор подсудимому, выслушивать его. Факт интимного контакта с Дездемоной Отеллони не отрицал, но сообщил также, что перед искомым актом они-де успели повенчаться (Венчанием в этой забытой Аллахом стране называют варванский обряд, до исполнения которого мужчине и женщине напрещается половой акт, а после – вменяется в обязанность). Отеллони был оправдан, однако общественное мнение благоаря работе моих ребят из инквизиции было настроено против него, и утверждение его в должности было под большим вопросом. Кроме того, во время аудиенции у дожа я распутсил слух, дескать, Отеллони намерен произвести государственный переворот. Как известно, чем нелепее слух, тем стремительнее он распространяется; не прошло и полутора часов, как мои уши донесли, что слух дошел до ушей дожа. Дож человек смысшленый и быстро арссудил, что польза государства – понятие абстрактное, а что касается его собственной выгоды, то несравненно предпочтительнее назначить на ключевой военный пост не лихого вояку, от которого можно ожидать уже в силу одной его природной удали, чего угодно, а пожилого, меланхолического аристократа, который будет безопасен уже в силу своей врожденной лени. Так или иначе, проект приказа о назначении Грациано был уже составлен, когда дожем была получена незабвенная нота нашего правительства, подписанная гениальнейшим из светлейших и мудрейшим из царственных. Члены Совета, рассверипели и немедленно утвердили назначение Отеллони на пост командующего венецианским флотом единогласно, при одном воздержавшемся Грациано.

Созднаюс: по своей природной тупости я пал духом, ибо мне, ничтожному червю. Рыхлящему землю под ногами Султана, а также и твоими, о Великий Везирь, который не видит дальше свого хвоста, представляется, что с точки зрения интересов Нашей Великой Империи хуже этого назначения, яившегося прямым следствием нашей поспешности, тем более неожиданной, что нашей национальнйо черткой, как известнов сем правоверным, является медлительность и величавость, и быть ничего не может. Но – слава Аллаху – который поставил у руля нашей Османской Империи таких мудрых людей, как Великий Визирь и Великий Султан, которые с присущей им прозорливостью видят далеко и смотрят глубоко, несравненно дальше и глубже, чем я, ничтожный червь, перичем Великий Визирь во столько же раз мудрее меня. во сколько великий Султан мудрее Великого Визиря.

 

Венеция, Рахат ибн Лукуму

После прочтения сжечь

Ничтожный червь.

О том, что ты неслыханный кретин и редкий дурак, я уже остал повторять, не говоря уже о наших шифровальщиках, которые в соты раз шируют эти мои слова в самом спекретом коде. Нота нашего мудрейшего из светлых была самой хитрой димпломатческой хитростью, какую когда-либо придумывал Правоверный, ибо над ней работал весь димпломатический корпус во главе с братом моим, его хитроумной светлостью визирем Рахманом. Родумать только: попросить о помощи того, кто хотел бы выступить против! Ведь воевать с нами после такой ноты веницианцам будет просто неудобно... А чего стоит гениальный призыв встать на нашу сторону во имя свободи с праведливости, в то время как турецкий флот уже идет на всех паруса к Кипру. Наконец, обращение к дожу, как к равному, а не как к ничтожному червю. Из-за чего у нас в верхах было столько споров. Знай о ничтожный: более коварной ноты не читал еще ни один смертный, живущий под полумесяцем. И если бы венецианцы обладали хотя бы сотой долей той смышленности, которой от природы обладаю я, но не боле одной десятой, потому что тот, кто не верит в Аллаха, на девять десятых глуп по определению) они бы несомненно попалисьна эту превосходно задуманную удочку. Однако вопреки ожиданиям, члены большого Совета оказались таже глупее, чем мы подозревали. Кто же мог подумать, что они почти такие же идиоты, как ты, и не заметят всех этих тонкостей!

 

Знай, о ничтожный червь: за то, что ты не сумел воспрепятствовать назначению Отеллони по возвращению на Родину тебя ждет смерь путем закапывания в землюю жиьем, за исключением головы, которая будет умирать на поверхности. Есле же ты не сможешь предотвратить вступление Венеции в войну на стороне Константинополя, то в дополнение к вышесказанному тебя будут пытать каленым железом и загонять иголки под ногти.

 

А вообще напиши, как живешь? Что интересного в Венеции? Хороши ли там Женщины и понимают ли толк в лбви?

С приветом,

Гасан, Великий Везирь

 

ВЕЛИКОМУ ВИЗИРЮ

О светлейший из светлых, да светится имя твое.

После двух недель энергичных действий мне удалось через потсавных лиц убедить дожа в необходимости присматривать за Отеллони как с точки зрения безопасности государства, так и с точки зрения наблюдения за его якобы сомнительными религиозными верованиями. Генерал – человек горячий, и в иные минуты говорит много лишнего, что весьма способствует не только росту его популярности, но и росту его достье. Короче говоря, я официально назначен поручиком при штабе флота и следом за Отеллони отправляютс на Кипр. Неофициально же я имею широкие полномочия как лейтенант тайной инквизиции, вплоть до уничтожения генерала.

            Еще раз нижайше напоминаю о деньгах, без которых не может работать ни один разведчик,тадеж такой правоверный, как я.

                                    Рахат ибн Лукум

 

 

Уважаемые члены большого совета!

Пресветлый дож!

Синьеры!

 

Высокий пост, на который я был назначен благодаря Вашему доверию, не позволяет мне лично присутствовать на заседании Большого Совета, столь важдом важном для судем Венеции, ибо в эту ответственную минуту истории, когда собаки-обрезанцы вероломно начали осаду Константинополя, я должен неотлучно находиться при флоте. Гибель турецкой эскадры вследствии пури есть милость Божия, и чудо, явленное нам Отцом Небесным, но нет никаких гарантий, что турки не пошлют новой эскадры против нас, доблестных венецианцев, с тем, чтобы предупредить нашу помощь защитникам Константинополя, и тогда мне как генералу флота хотелось бы надеяться на боевую мощь наших кораблей, а не только на милость Божию.

            Исарочмы арщкнм ц Ывшкго ыфчоуого чобрвнм зв чыок ыфнцждкннок отчцтчтымк, , цямтфыв ывжночть нфнкшнк         чкччмм уву дл Ыкнкймм, тву м дЛы чкго ймымлмзоывнного смрв, чямтвю нкобходмым довести до Вашего Высокого Собрания мое мнение по обсуждаемому вопросу. Вкратце оно сводится к следующему: дело чести и совести каждого христианина помочь Константинополю, и Венеция должна отправить свой флот на помощь его защитниками.

            В пользу этого шага я могу привести ряд доводов, как моральных, так и политических. Каждый из которых, внятый по одиночке, может быть достаточен для принятия такого решения.

            Довод политический. Взятие Константинополя – может стать начальным прецедентом, нарушающим равновеси сил, сложившееся между христианами и неверными. Если мы спустим туркам на этот раз, непонятно, что помешает им завтра напасть на Афины, послезавтра - на Ве–ецию, а через месяц – на Рим! Свою свободы мы должны отстаивать в борьбе и не бояться пролить кровь за нее, иначе перед нами останется только одна разновидность свободы – свобода отступать. Бандиты уважают только один язык – язык силы, будь то отдельный негодяй или страна-бандит. Я не утверждаю, что Османская Империя страна негодяеев, я утверждаю лишь, что эта страна как целое – разбойник, и самый страшный, угрожающий нашей христианской цивилизации. Твердость – вот единственный путь сдерживания агрессора.

            Довод военный. Гибель турецкой эскадры в районе Кипра значительно ослабила мощь турецкого флота, и нам необходимо воспольоваться этим подарком Небес. Если помощь Константинополю будет послана немедленно, то я убежден, что нам удастся снять блокаду штурмом, а затем, объединившись с флотилией византийцев, перейти в контраступление. Если же мы воздержимся от помощи гибнущей Восточной Империи, то перспективы борьбы против и без того огромной турецкой державы несравненно ухудшатся. Кроме того, мощь турецкой армии возрастает с каждым годом, и происодит это значительно быстрее, чем рост нашей военной мощи. Стремительность работает на нас, терпение – против.

            Довод торговый. Он ясен, как небо над Кипром. Если Константинополь падет, то роль Венеции как торгового центра мира падет вместе с ним. Не пройдет и десяти лет, как обанкроятся венецианские купцы. Не пройдет и года, как замрет деловая жизнь. Это так же просто, как реверанс. Не пройдет и ста лет,, как Венеция превраится в захудалый городишко.

            Довод моральный. Этот довод всякий важающий себя христианин еще сто лет назад поставил бы на первое место, а всякий верующий христианин им бы одним и органичился: но, поскольку мы живем в наше замечательне время, время пиров и карнавалов, время художников и музыкантов, я ставлю довод этот на то место, которое он, как будто, занимает по своей убедительности; впрочем я рад ошибиться., и поднять его на место, ему подобающее

            Синьеры. Протянуть руку помощи братьям по вере – разве это не первейших долг христианина! Вспомните заветы отцов наших, вспомните крестовы походы, вспомните, наконец, что там, за стенами, гибнут наши братья во Христе! Да, у нас были разногласия, и они остались, но ведь и между братьями бывают споры. Неужто, если вашего брата будут убивать у вас на глазах, вы сможете спокойно смотреть на его агонию? Я не принадлежу к числу таких людей, синьеры; к каким людям принадлежите вы, покажет ваше голосование.

            И еще. В настоящее время необходимо резко увеличить военные расходы. Это не довод военного – это довод разума. Только тот кто не видит дальше кончика своей алебарды, кто потерял волю к защите своей свободы, может думать только о наслаждениях. Среди богатства и радости надо быть готовыми к отказу от богатства и радости – вот истинно христианское смирение. Смирение, а не трусость.

            Отеллони, генерал-главнокомандующий победоносным веницианским флотом. 

 

Дожу венецианскому от порутчика Яго.

Пресветлый дож. Вот уже больше месяца я нахожусь на Кипре, согласно вашему приказанию, и веду наблюдение за генералом. Несмотря на то, что миссия моя по отношению к генералу не слишком лояльна. Должен сознаться, я чувствую к нему все возрастающее личное расположение. Если он и ошибается, то только по простоте душевной, из желания служить отечеству. Ему кажется, что угроза нападения турок реальна, и поэтмоу им затеяно перевооружения флота, кстати сказать, без санкции на то Сената и лично Вашей, Пресветлый Дож. А идея помощи Константинополю стала у него просто маниакальной, хотя, как Вы. Пресветлый Дож, неоднократно подчерквиали, опасность не так уж и велика, чтобы рисковать благополучием Венеции, добытым за многие десятилетия упорного турда всего народа и (как известно всякому венецианцу от мала до велика) Вашему личному вкладу. В остальном же поведение генерала просто безупречно. Только однажды, когда мы говорили о будущем Венеции (а было это в последний день Паски) генерал, изрядо выпив (что, к сожалению, с ним частенько случается, хотя это ни в малейшей степени не должно уронить его в ваших глазах) внезапно спросил меня, нравится ли мне дж, и когда я овтелил, что готов служить ему до последней капли крови, он почему-то ухмыльнулся и перевел разговор на другую тему, к немалому удивлению Вашего племянника, лейтенанта Кассио, о чем он, вероятно, уже написал Вам. И еще: однажды, когда мы были с ним наедине, генерал спросил меня: «А что бы ты сказал, друг Яго, если бы в один прекрасный день я бы стал править венецией единолично?» я ответил – тоже как бы в шутку – что и в этом случае я пожелал бы ему то же, что пожелаю сейчачс, а именно спокойной ночи. За исключением этих двух случаев, а также еще одного, о котором я не стану упоминать чтобы не компрометировать генерала, к которму. Как к назначеннму Вами, пресветлый дож, руководителю, я отноусь с почтением, соответствующим его сану, поведение и речи Отеллони – по крайне мере внешне – преисполнены уважения и преданности Соввету, а также и лично Вам, любезный дож что он обычно подчеркиват в публичных выступлениях.

            Что же касается перевооружения флота, то, хоть мне и не хочется писать об этом, но, безнранично уважая Вас,дож я пониаю,что должен написать всю правду, ничего не добавляя и не убавляя. Отеллони начала превооружение флота, которое значительно превосходит все, что когда-либо предпринимала наша Республика в мирное время. Уже одно это, несомненно, может быть воспринято турками как повод к войне, так что поведение генерала приходися вопринимать если не как прямое предательство – таких доказательсвт у меня нет – то во всяком случае как политическую близорукость. Генерал как истинный военный считает, что все вопросы можно разрешить силой, абсолютно не понимая генеральной миролюбивой линии нашей политики, проводимой подВ ашим руководством, пресветлый дож, членами Большого Совета. Благодаря которой Вененция ныне стала прекраснейшим городом в пире. Кроме того, отсутствие должного финансового контроля над расходованием общественных сумм наводит некоторых наблюдателей на мысль, которую мне неоднократно приходилось слышать в кулуарах: а так ли уж честен генерал Отеллони, каким кажется на первый взгляд? Во всяком случае, живет он скромно, не задает ни пиров, ни балов, а это вызывает подозрение.

            Теперь о Вашем юном племяннике. Несмотря на то, что Кассио всего второй месяц во флоте, по всему видно, что у него большое будущее. Его умение стратегически мыслить поражает даже опытных офицеров, а в вопросах тактики благодаря своей блестящей образованности и широкой эрудиции он уже далеко превзошел всех, включая и генерала.

            Небольшая деталь: когда Отеллони нужно решить какой-=нибудь важный стратегический вопрос, он собирает высших командиров и поочереднов ыслушивает их, а затем выносит свое решение, причем, как замечено в штабе, оно неизменно совпадает с планом, предложенным Кассио. Любопытное совпадение. Не правда ли? Что и говорить: парень талантлив, то что он в свои девятнадцать лет назначен заместителем главнокомандующегО, является свидетесльвом Вашей прозорливости, и я не удивлюсь, если в ближайшее время он плучит новое повышение.

            Ваш покорный слуга, готовый служить Венеции и лично Вам, пресветлый дож, до последней капли крови.

Порутчик Яго.

 

Дорогой дядя Чезаре:

Живу я на Кипре хорошо. Небо ясное, море теплое, воздух чистый, купаюсь я три раза в день. Non multa, sed multum1 . Вообще. Если бы не служба, то у меня была бы не жизнь, а рай.

            Турок я пока не видел. И. Сказать по правде, особым желанием вступить св бой пока не горю, по крайней мере ad calendas graecas 2 . Генерал, хоть и мавр, но человек: работой не заваливает. Ne quid nimis 3. Он не педант, и не заставляет меня ходить на работу с девяти до шести, а это главное.

            Женщины здесь смуглые. Но красивые, cum grano salis 4. Самая красивая женщина на Кипре – жена генерала. Честное слово, если бы ее муж был обыкновенного белого цвета. Как все люди. Быть бы ему рогоносцем. Впрочем alea jacta est 5 и я ему не сопротивляюсь.

 

К сожалению, в ставке командующего не задают ни балов, ни карнавалов, так что скука смертная и светской жизни никакой. Поэтому каждый день я думаю о родине и очень о ней тоскую. Dulce et decorum est propatria moru 6. Из развлечение здесь доступно только два: вино и женщины tertium non datur. 7 Но в конце концов даже это надоедает. Вчера вечером к берегу прибило обломки турецких кораблей и мы с Дездемоной пошли на них смотреть post factum 8. Пока ходил по воде, я простудился, но ты не волнуйся это скоро пройдет. Mens sana in corpore sano 9 Дездемона дала пне свой носовой платок и он лечит лучше всяких лекарств. Но homo sum: bymani nihil a me alienum puto 10 и ей, кажется тоже.

            У меня здесь появился новый товарищ – поручик Яго. Он человек нашего круга и мы с ним alter ego 11 успели уже немного победокурить.

А вообще=то эта служба в армии мне уже начинает надоедать. Форма лейтенанта, конечно, недурна, но у нее еть один недостаток: ее приходится надевать каждый деть. Cui bono? Cui Prudest? 12 Очень прошу тебя изменить воинский устав с таким расчетом, чтобы одежда офицеров могла бы лучше соответствовать веяниям моды.

            Вообще же вот уже с неделю я стал какой-то задумчивый. Eheu, fugaces. Postum,{pstum> labuntur anni 13 Как ты считаешь: может быть мне подать в отставку и поехать послом к папе римскому suum suique 14 а потому награди ты меня, пожалуйста, медалью за доблесть, как обещал, и поскорее отзови на родину из этой глухомани.

Sapienti sat 15 

 

Твой малыш Микки

 

Перевод для латыни не знающих:

1 Non multa, sed multum  Не много, но многое (lat)

2 ad calendas graecas  до греческих календ (а поскольку в Греческом летоисчеслении календ нет, то стало быть никогда) (lat)

3 Ne quid nimis  ничего лишнего  (lat)

4 cum grano salis  с крупинкой соли  (lat)

5 alea jacta est жребий брошен  (lat)

6 Dulce et decorum est propatria moru  Отрадно и почетно умереть за Отечество   (lat)

7 tertium non datur  третьего не дано  (lat)

8 post factum  после праздника   (lat)

9 Mens sana in corpore sano  в здоровом теле здоровый дух (lat)

10 Но homo sum: bymani nihil a me alienum puto  я человек, и ничто человеческое мне не чуждо  (lat)

11 alter ego  второе я  (lat)

12  Cui bono? Cui Prudest?   Кому это выгодно  (lat)

13 Eheu, fugaces. Postum,{pstum> labuntur anni  О Постум, Постум. Мчатся быстрые годы  (lat)

14 suum suique   Каждому свое  (lat)

15 Sapienti sat   Мудрому достаточно (lat)

 

 

После прочтения съесть

Венеция – Рахат ибн Лукуму

 

Ничтожный червяк. Вот уже три месяца, как от тебя нет донесений. Почему ты не пишешь? Боишься? А может быть, затаился? Конечно, разведчик может затаиться и лечь на до, но не настолько же без позволения Ставки.

Был у меня один такой разведчик в Индии. Он проник в военное ведомство, а потом затаился настолько что не прислал к нам ни одного донесения, якобы под тем предлогом, чтобы индусы считали его честным индийским человеком. А спрашивается, чем он отличался от честного индийского человека? Индусы сделали его своим военным министром, но нам от этого толку не ыло никакого.

            О том, как этот «разведчик» КОНЧИЛ НЕ СПРАШИВАЙ, ВСЕ РАВНО Я ТЕБЕ НЕ ОТВЕЧУ.

            Не Бойся засыпаться., Рахат ибн Лукум. Все равно твоя жизнь ничего не стоит.

 

Великий визирь Гасан, да светится имя мое.

 

 

Дож Венеции генералу Отеллони

Генерал. Имею честь уведомить Вас, что окончательное решение вопроса об объявлении войны Османской иммперии отложено. Я не сказал ни да, ни нет. Символически сенат решил протянуть руку братской помощи и послать в Константинополь фрегат (один). Вопрос же об оказании не братской, а реальной военной помощи будет решен в течение месяца.

Должен отметить, что в Венецию доходят весьма нелестные сведения о Вашей интенсивной деятельности по переоснащению флота. Для проведения расследования мною назначена комиссия, возглавляемая сенатором Лодовико, которую Вам надлежит принять и ознакомить со всеми аспектами вашей работы, с какими она сочтет нужным ознакомиться. Надеюсь, расследованию закончится для Вас благополучно и Вы будете морально реабилитированы, ибо, говоря откровенно, общественное мнение в Венеции складывается все больее против вас.

7 января 1953

 

О светлейший из светлых, да светится имя твое:

Я веду замысловатую игру, исход которой может предсказать только Аллах. Кратко резюмирую результаты.

В Венеции мне удалось разжечь недовольство генералом Отеллони настолько, что сенат сформировад «особую комисси по проверке злоупотреблей». Не сомневаюсь, что эта комиссия, в которую вошли злейшие враги Отеллони, во главе с сенатором Лодовико, найдет порочащие его факты, ибо неподкупность сама по себе уже подозрительна. Собственно, факт проверки действий военачальника уже является предветником его скорой отставки – по крайней мере именно эту версию я буду усиленно пропагандировать в военных кругах. Тем не менее, в создавшейся обостришейся международной обстановке даже прямых улик против генерала может оказаться недостаточно для его устранения, ибо необходимость в Отеллони может оказаться сильнее ненависти к нему. Поэтому было бы очень кстати, если бы генерал сам скомпрометировал себя, и притом так, чтобы оставить его на псоту не было никакой возможности.

            К сожалению, человеческие качества мавра превосходны. Его честность может быть запятнана только на расстоянии. Его компетенция выше критики. Его смелось легендарна. Он обладает ясным умом и кипучим темпераментом, о котором мы с тобой, о великий визирь, может только мечтать и который придает яркую окраску всему, к ч ему бы он ни прикасался. Он прям и открыт, и к тому же – ха-ха-ха – верит в фикции, о которых услышал уже в зрелом возрасте и которые он безоговорочно принял на веру вместе с христианством. Честность, справедливость и искренность для него значит нечто более, чем для большинства цивилизованных людей не только в мусульманском, но в не меньшей степени и в христианском мире, то есть простое сотрясение воздуха. Избыток силы – это одна из форм слабости. Вот этим-то избытком жизненных сил у генераля я и попробую воспользоваться.

            Генерал боготворит свою жену. Он не хочет видеть, что Дездемона – девочка, легкомысленная, как все итальянки, а также кокетливая и ветренная. С первого же дня она начала строить мне глазки, как впрочем и все прочие женщины этого острова. У нее эта потребность такая же естественная и невинная, как пение. То, что мне удалось направитьь эту невинную и естественную потребность в нужное нашей империи русло, а именно, в сторону лейтенанта Кассио – чудо, и я убежден, что тут не обошлось без помощи Аллаха. Убедившись в том, что золотая рыбка крепко сидит на крючке, я намеками и недомолвками довел Отеллони до того, что у него возникли подозрения. И хотя сейчас на море штиль, я постараюсь добиться того, чтобы в ближайшие дни разразилась буря. Кто знает, не сметет ли она с палубы вместе с главными героями действия и меня?...

Главным недостатокм бури является то, что она слепа. Но выбора у меня нет, да и время не терпит.

            По-человечески, то, что я делаю, отвратительно, и лишь создание того, что моя маленькая подлость поможет нашему великому правоверному делу,придает мне силы. Если я погибну, позаборься о моих женах, а особенно о любимых – Земфире, Зареме и Зульфии.

 Рахат ибн Лукум

 

Лодовико, Дожу

Произошло страшное несчастье, в которе трудно поверить. Сегодня ночью генерал Отеллони убил свою жену. Он задушил ее в спальне, по-видимому, подушками. На все вопросы Отеллони отвечать отказывается. Однако первые допросы свидетелей показали следующее. Служанка госпожи генелальши утверждает, что генерал зашел в спальню к жене и через несколько минут она услышала крики. Когда та вошла, то увидела труп госпожи и генерала в луже крови, распластанного на полу и, очевидно, покончившего жизнь самоубийством. Что же касается убийства госпожи генеральши. То оно, равно как и самоубийство генерала, представляется ей беспричинным и диким проявлением африканской крови Отеллони, и, по ее словам, она всегда считала, что брак с негром до добра не доведет. Того же мнения придерживается и поручик Яго, который отметил, что в последнее время генерал был чрезвычайно раздражителен и неуравновешен.

            Следует также отметить сообщение лейтенанта Кассио, который являлся свидетелем происшедшего, поскольку совершенно случайно находился в это время в спальне Дездемоны. Кассио утверждает, что генерал застал его вместе с Дездемоной в послети и тем самом по благородству души, беря частьв ины на себя, и заявляет, что поручик Яго, который вошел в спальню вместе с генералом, может это подвердить. Однако поручик показания лейтенанта не подвердил, да мы его пока об этом и не спрашивали.

 

Пресветлый дож. Поскольку в едел замешан не только генерал, но и лейтенант, дело приостановлено вплоть до получения от Вас прямых указаний относительно того, какое решение должен будет принять суд

            При этом остаюсь Вашим верным слугой,

            Лодовико сенатор.

 

Сенатору Лодовико.

Кассио невиновен.

Дож.

 

Лодовико – сенату Венецианской республики.

Сеньеры сенаторы и лично престветлый дож.

Судебное разбирательство по делу об убийстве Дездемоны и самоубийстве генерала Отеллони, которое проходило под моим председательством, показало, что мотивом кровавой драмы являлась ревность. Генерал, человек, как известно, африканской крови, ревновал свою молодую жену к лейтенану Кассио, причем, как показала беспристрастная и тщательная юридическая экспертиза, абсолютно беспочвенно. В то же время установлена причастность к происшедшему поручика Яго, который, стремясь занять пост лейтенанта, коварно настраивал геренала против Кассио, и не остановился перед прямой клеветой, намекнув генералу на возможность физического контакта между лейтенантом и госпожой Генеральшей. В качестве доказательства Яго использовал платок Дездемоны, который он сам ловко подбросил в карман Кассио с целью скомпрометировать последнего в глазах Отеллони. В тот момент, когда лейтенант, как человек порядочный, зашел в спальню Дездемоны с целью возвращения находки, Яго привел в гинекею генерала, и тот ничтоже сумяшеся бросился на Дездемону и задушил ее, по утверждению свидетелей даже не дав ей времени помолиться. Однако, придя в себя, генерал выслушал разъяснения лейтенанта, а также служанки и, поняв, какую чудовищную ошику он совершил, принес ни в чем неповинному лейтенанту Кассио свои извинения и, перекрестившись, покончил с собой с помощью меча, который носил всегда при себе.

 

Под пыткой подсудимый Яго в первый е день процесса во всем сознался и признал себя виновным по всем статьям, которые высокий суд соизволил вменить ему в вину. Заслушав показания восемнадцати свидетелей, суд признал поручика Яго виновным в подстрекательстве к убийству.клевете и гоударственной измене, полсе чего немедленно приговорил его к пожизненному заключению в кандалах.

            Особым решением суд отметил мужество и отвагу лейтенанта Мигеле Кассио, который, несмотря на то, что бы безоружен, активно пытался помешать вооруженному до зубов генералу поднять руку на женщину, а когда ему это не удалось, стал смело звать на помощь.

 

Лодовико, сенатор

 

Дож Венеции лейтенанту Кассио.

Настоящим подтвержаю Ваше назначение на пост командующего флотом Венецианской республики с одновременным присвоением Вам звания генерала.

            За личную отвагу, проявленную Вами  в критический момент, объявляю Вам благодарность и награждаю синей лентой через плечо с одновременным присвоением титула «Храбрейший из храбрых».

            Сообщаю также, что Совет венецианской республики, следуя своей миролюбивой политике, принял решение воздержаться от объявления войны Османской Империи, сохраняя по отношению к Константинополю дружеский нейтралитет.

                                                                                    Пресветлый Дож

 

НОТА ПРАВИТЕЛЬСТВА ВЕНЕЦИАНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ УЛТАНУ МАХМУДУ ВТОРОМУ

Как стало известно, 23 мая 1453 года возглавляемая Вами империя совершила акт неслыханного вандализма: ею был вероломно завоеван Константинополь, гсударство с тысячелетней историей которое на протяжении веков являлось верным другом Венецианской Республики и всего прогрессивного человечества. Оголтелая свора агрессоров, преодолев сопротивление мужественных борцов за свободу отечества, ворвалась на улицы города, насилуя женщин, детей и стариков, неся с собой смерть и мракобесие. Ничем не спровоцированное нападение на миролюбивое христианское гоударство является вопиющим нарушением принципов международного права, которое история никогда не простит. По поручению Сената Венеции и лично синьера дожа минисерство иностранных дел Венецианской республики уполномочено заявить решительный протест и со всей твердостью заявляет что вся тяжесть ответственности за преступление против мира, справедливости и гуманизма целиком и полностью тяжким бременем ложится на плечи турецкой стороны.

Министр иностранных дел Венецианской Республики граф Грациано

 

Его превосходительству графу Грациано

 

Сир!

В вашем письме от 15 ноября 1452 года мы имели честь с нескрываемым изумлением прочитать – цитирую: схваченный турецкой охранкой евнух Хасан явлется шпионом итальянской разведки Фредериком Беллини – конец цитаты.

            Далее в своем письме Вы просите обращаться с этим шпионом согласно принципам гуманизма и предлагаете обменять его на какого-нибудь турецкого шпиона, как только таковой будет пойман. При этом итальянская сторона упустила из виду, что Великая Османская Империя не нуждается в шпиона, а что касается принципов гуманизма, то вам ли, господа итальянцы, учить гуманизму нас, турок, вам, у которых, как известно, у самих рыльце в пушку? Тем не менее, следуя принципам доброй воли и миролюбия, мы сообщаем, что турецкая сторона готова передать итальянской стороне указанно шпиона, при условии, что итальянская сторона со своей стороны передаст турецкой стороне развечика рахмана ибн Лукума, известного итальянской стороне по псевдонимом «поручик Яго». В случае согласия итальянской стороны указанный обмен может быть совершен еще до завершения лунного месяца.

Великий визирь Рахман, да светится имя мое.

 

ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА О НАГРАЖДЕНИИ ЛИЦ, ОСОБО ОТЛИЧИВШИХСЯ ПРИ ВЗЯТИИ КОНСТАНТИНОПОЛЯ

• 261

Пунтк I. собую доблесть и мужество, проявленные в тылу врага, за верность идеалам Корана и общему делу правоверных, наградить майора контрразведки Османской Империи, верного сына турецкого народа Раха-ибн-Лукума, работавшего в Венеции под псведноимом Яго, вторым именным перстнем на безымянный палец левой руки, а также виллой на берегу Босфора, с видом.

 

Пункт 2. Особо отметить замечательные личные качества разведчика Рахат-ибн-Лукума, работавшего под псевдонимом Яго в тылу христианских , а именно

А) честность

Б) принципиальность

В) верность идеалам Коранаа

а посему отныне и навсегда ставить в пример детям и будущим янычарам, а день рождения Рахат ибн Лукума праздновать в контрразведке как праздник профессии.

 

Пункт 3. Во изменение приказа от 3 чисда Шавва́ль месяца 833 года от Хиджры считать майора Рахат ибн Лукума раебилитированным, а обрезаиие ушей, учиненное над ним 6 числа месяца Раджаб 832 года от Хиджры как изменнику дела Аллаха – недействительным.

Султан Махмуд второй, да светится имя мое.

Истамбул

11 числа сафара месяца 834 года от Хиджры