Первая половина XVII века для Европы ознаменована кровопролитной Тридцатилетней войной, которая продолжалась с 1618 по 1648 год. Этот период сохранял многие традиции прежних столетий, когда царила готика и однотонность тканей, но постепенно женский и мужской костюм двинулся в сторону усложнения и большей торжественности. Появились кружевные воротники, обувь начали декорировать лентами, на тканях появилась вышивка, о которой, кажется, забыли в период Средневековья. Настоящая модная революция пришлась на период, когда на престол поднялся Людовик XIV, точнее, когда он уже вышел из нежного возраста, в котором стал французским правителем.

 

Кардинал Мазарини был крайне непопулярным в народе первым министром. Он имел массу врагов при дворе. Тридцатилетняя война и война с Испанией, требовавшая огромных финансовых затрат, вызывала недовольство населения. В 1646 г. парламент отклонил предложенные Мазарини фискальные проекты; одновременно вспыхнули открытые восстания на юге страны (в Лангедоке) и других местах. Фискальные тенденции политики Мазарини затрагивали интересы не только простого народа, но и зажиточных горожан. К началу 1648 года положение настолько обострилось, что кое-где на улицах Парижа начались вооружённые стычки. В январе, феврале и марте произошёл ряд заседаний парламента, который отнёсся отрицательно к финансовым проектам королевы-регентши Анны Австрийской и Мазарини.

Летом 1648 года Мазарини сослал нескольких своих влиятельных врагов, в том числе влиятельного герцога де Бофора. Тогда Парижский парламент заговорил уже об ограничении правительственного произвола в деле наложения новых податей и в лишении свободы (запрещение ареста без предъявления обвинения). Успех английской революции, уже определившийся к концу 1640-х, содействовал смелости французской оппозиции, предложенные реформы были похожи на программу Долгого парламента. Тем не менее регентша велела (26 августа 1648 года) арестовать главу парламентской оппозиции Брусселя и ещё некоторых лиц. На другой день парижское население построило около тысячи двухсот баррикад. Анна Австрийская очутилась в Пале-Рояльском дворце запертой целой системой баррикад на соседних улицах. После двухдневных переговоров с парламентом королева-регентша, видя себя в критическом положении, освободила Брусселя.

В середине сентября она, с Мазарини и со всей семьёй, уехала из Парижа в Рюэль. Парламент потребовал возвращения короля в столицу, но это сделано не было.  Осенью 1648 года к Парижу подошла часть войск от границы, ради чего Мазарини добился ускоренного подписания Вестафальского мира.

Принц Конде, герой Тридцатилетней войны, благодаря щедрым подаркам королевы, стал на сторону правительства, и Анна (в декабре 1648) снова начала борьбу с парламентом. Конде вскоре осадил Париж (откуда 5 января 1649 года выехала королева). Парижское городское население, в союзе с недовольными аристократами (Бофором, Ларошфуко, Гонди и др.), решило всеми мерами сопротивляться, со временем в городских листовках публиковались призывы казнить Анну Австрийскую и Людовика XIV по недавнему примеру английского монарха. В Лангедоке, Гиени, Пуату, а также на севере (в Нормандии и других местах) начались волнения антиправительственного характера.

«Фронда», как стали называть их сначала в шутку (по имени детской игры), а потом серьёзно — стала приобретать сильных союзников. Это снова сделало королеву и Мазарини уступчивыми. Парламент между тем успел разглядеть, что его знатные союзники действуют из чисто личных целей и не откажутся от предательства, также важную роль сыграли опасения дальнейшей радикализации борьбы. Поэтому 15 марта парламент пришёл к мирному соглашению с правительством, и на короткое время волнение утихло.

Но едва это соглашение устроилось, обнаружилась вражда и зависть Конде к Мазарини, политику которого он до тех пор поддерживал. Конде вёл себя так дерзко по отношению не только к Мазарини, но и к королеве, что произошёл открытый разрыв между ним и двором. В начале 1650 года, по приказу Мазарини, Конде и некоторые его друзья были арестованы и отвезены в Венсенскую тюрьму.

Снова возгорелась междоусобная война, на этот раз уже не под главенством парламента, а под прямым руководством сестры Конде, герцога Ларошфуко и других аристократов, ненавидевших Мазарини. Опаснее всего для двора было то, что фрондёры установили отношения с Испанией (воевавшей тогда против Франции).

Далее была долгое и упорное противостояние, но в итоге верх одержала королевская власть.

21 октября 1652 королевская семья с триумфом въехала в Париж. Уцелевшие выдающиеся фрондёры были высланы из столицы (самые опасные, впрочем, выторговали себе амнистию, ещё прежде чем оставить Конде); парламент вёл себя низкопоклонно. Анна восстановила все финансовые эдикты, послужившие четыре года тому назад первым предлогом для смуты; королевский абсолютизм воцарился всецело.

Эпоха Людовика XIV чаще всего ассоциируется с масштабными празднествами, балами, театральными постановками, маскарадами, охотой и другими увеселениями. Людовик много времени посвящал подобным мероприятиям, особенно во время министерства кардинала Мазарини и в первый период своего самостоятельного правления. Так как кардинал Мазарини практически не допускал его к государственным делам, молодому Людовику оставалось лишь быть королем на публике. Этого и добивался Мазарини, которому после Фронды было необходимо укрепить королевскую власть, а, следовательно, и свою. Он считал, что это укрепление должно происходить путем пропаганды в различных областях искусства: литературе, живописи, скульптуре, архитектуре. Но, так как французское общество было в основной массе неграмотным, самым действенным методом было явление образа власти, которым и стал малолетний Людовик XIV.

Итак, театр стал одним из любимых увеселений короля. В связи с этим нельзя не упомянуть двух выдающихся деятелей театрального искусства второй половины XVII века – Жана-Батиста Люлли и Жана-Батиста Мольера.

Однако деятельность французского короля в сфере культуры не ограничивалась только театральной областью. Величайшим культурным событием в жизни Франции, и особенно в жизни придворных, стало строительство новой королевской резиденции – Версаля.

Дворец был возведен на месте небольшого охотничьего павильона, построенного в 1623 году при Людовике XIII. Людовик XIV также обращает внимание на это место, еще до 1661 года он приказывает перестроить служебные строения, чтобы разместить в них кухни и конюшни.

Активное строительство начинается в 1669-1670 годах. Главным архитектором до 1670 года был Луи Лево, после его смерти строительство продолжает его зять Франсуа д’Орбе, а затем Жюль Ардуэн-Мансар. Им было поручено окружить замок тремя фасадами из белого камня, которые были обращены на запад, север и юг. Это позволило утроить площадь дворца.

Помимо названных архитекторов, в строительстве дворцово-паркового комплекса принимал участие ландшафтный архитектор Андре Ленотр, который был назначен генеральным контролером строительства в 1657 году. Ленотр полностью преображает территорию вокруг дворца, не изменяя при этом естественного ландшафта. Пруды и заросшие водоемы превращаются в великолепные фонтаны и круглые бассейны. Для создания величественной перспективы парка, он пересаживает целые леса из Иль-де-Франс и Нормандии.

Также большую роль в создании дворца сыграл художник Шарль Лебрен, получивший титул «первого королевского живописца». Он расписывал в Версале Военный зал и зал Мира, а также галерею Аполлона в Лувре и интерьеры замка Сен-Жермен.

В 1677 году Людовик принимает решение о перемещении правительства и двора в Версаль. В связи с этим строительство комплекса продолжается. Чтобы соединить апартаменты короля и королевы, Жюль Ардуэн-Мансар надстраивает над террасой Большую галерею, с двух сторон ее замыкают салон Мира и салон Войны. В 1678 году было построено южное крыло дворца, а с 1682 по 1684 год появляются кабинет королевского совета и два министерских крыла, а для восстановления симметрии в 1685-1689 годах возводится северное крыло. Таким образом, государственные чиновники и придворное общество были собраны в одном месте.

Людовику XIV словно на роду было написано быть баловнем судьбы. Само рождение его, после двадцати лет супружеской жизни родителей, могло служить хорошим знаком. В пятилетнем возрасте он стал наследником прекраснейшего и могущественнейшего из престолов Европы. Людовика XIV называли Король-Солнце. Красавец с темными локонами, правильными чертами цветущего лица, изящными манерами, величественной осанкой, к тому же повелитель великой страны, он действительно производил неотразимое впечатление.

В общении с придворными, министрами, дипломатами он выглядел всегда очень сдержанным и демонстрировал удивительную вежливость, в которой в зависимости от ранга, возраста и заслуг его визави различалось множество оттенков. Он четко, свободно и ясно излагал свои мысли. Его поведение в обществе было осмотрительным, тактичным и в высшей степени умеренным.

Многократно цитировавшаяся поговорка «Точность — это вежливость королей» в особой степени относится к Людовику XIV. Он был всегда пунктуален, слушал внимательно и не уставал на самых долгих заседаниях. Он обладал исключительно развитым чувством долга. Людовик XIV проявлял себя как прагматик, который использовал текущие политические события в интересах короны и государства. При этом он никогда не выжидал, а старался создать благоприятную для Франции конъюнктуру, подавить в зародыше антифранцузские коалиции или — если для этого не было возможности — разгромить их превентивными военными акциями. Он всегда был тверд в вопросах сана, этикета и церемониала.

Король активно участвовал в придворной жизни. Он был великолепным наездником и любил охоту. Как кавалер он был образцом. Он охотно танцевал, ценил театр и придворные праздники.

Всем известно, что слово «этикет» приобрело свое современное значение именно при короле Людовике. Во-первых, на свежезасеянных лужайках молодого Версальского парка разместили таблички вроде «По газонам не ходить», ибо беспечные дворяне не слишком заботились о сохранности насаждений. Эти таблички назвали этикетками, а король издал специальный указ, призывающий соблюдать правила поведения и напоминающий о том, что не следует пренебрегать надписями. Во-вторых, во время приемов, чтобы не нарушать строгость церемоний, на стулья гостей клали таблички-этикетки с перечислением некоторых правил, на соблюдении которых настаивал король. Таким образом, французское слово «этикет» получило второе значение: «поведение, соответствующее установленному порядку, церемониал».

Во время правления Людовика 14 этикет, который становится настолько сложным, что при дворах появляется специальная должность церемониймейстера, следившего за выполнением всех его тонкостей и строжайшим образом регламентировавшего всю дворцовую жизнь.

Второе сословие королевства и общества, дворянство, составляет не более 1 % всего населения (50 000 семей). К этой разнородной группе в первую очередь относятся король и члены королевской фамилии (принцы крови — потомки Людовика Святого — и некоторые королевские бастарды), затем вельможи (герцоги и пэры Франции, 6 церковных пэров — Реймса, Ланга, Лана, Бове, Шалона и Нойона — и 76 светских пэров в 1715 г.). Они чаще всего живут при дворе, и их иерархия определяется тонкостями этикета.

Абсолютистская политика Людовика XIV отражается на авторитете и власти аристократов. Во всем королевстве учиняются многочисленные расследования (как в 1666 и 1696 гг.) для обнаружения незаконно присвоивших дворянский титул (цель — обратить их в простолюдинов, дабы заставить платить налоги, от которых дворянство освобождено) и местных тиранов («крупная судебная облава», описанная Эспри Флешье во время «Великих дней в Оверни» в 1664 г.). После беспорядков, учиненных Фрондой, двор, и особенно Версаль, становятся золотой клеткой для высшей аристократии (даже губернаторы провинций обязаны там бывать, что облегчает работу на местах королевских интендантов). Отныне аристократ — это человек, которого король считает дворянином.

Дворянин обязан: жить благородно, то есть доходами со своего поместья (для старших в роду), служить королю или Церкви (военная или духовная карьера для младших в роду), но главное — избегать любой коммерческой или промышленной деятельности, что влечет за собой временное или постоянное лишение дворянства.

2-я половина XVII века —  время укрепления централизованной государственной власти в форме абсолютистской монархии, что особенно ярко проявилось во Франции. Там после долгого периода гражданских войн и борьбы короля с высшей знатью установилась единоличная и абсолютная власть Людовика XIV — «Короля-Солнце», которому принадлежит известная фраза: «Государство — это я». Блестящие королевские дворы были в то время тем местом, где рождалась и концентрировалась новая мода. Король был безусловным образцом для подражания, а его авторитет в области вкуса был непререкаем. Соперничество в политической сфере иногда принимало форму соперничества и в области моды — так,за роль законодателя моды боролись  Людовик XIV и король Англии Карл II.

Необходимость участвовать в войнах и платить жалованье наемникам разоряла казну и вынуждала экономить средства, а интересы собственных производителей требовали принятия специальных государственных мер. Это привело к проведению политики меркантилизма еще при короле Генрихе IV  — поощрению собственной торговли и национальной промышленности путем всевозможных льгот владельцам мануфактур и торговцам, а также запрещения или ограничения ввоза иностранных товаров. Эту политику продолжили и кардинал Ришелье при Людовике XIII, и кардинал Мазарини при Людовике XIV, причем запрет на ношение золотых отделок (в целях экономии золота в казне), парчи, привозных кружев и шелковых чулок касался даже особ королевского дома. Подобные меры экономии принимались и в Испании, когда во время правления Филиппа IV был введен запрет на ношение привозных кружев, золотых и серебряных украшений с драгоценными камнями.

Министр финансов Франции Ж. Б. Кольбер понял всю выгоду развития собственной промышленности и организовал кружевное производство. В 1665 г. в замке Лонрэ около города Алансон он основал мастерскую, где 30 венецианских кружевниц в течение года обучали француженок секретам своего ремесла. Первые образцы кружев были показаны королю, который одобрил их и окончательно запретил ношение во Франции привозных кружев. Знаменитые алансонские кружева, шитые иглой, отличались от итальянских более мелким и изящным орнаментом. Вскоре Франция уже сама вывозила их в другие страны.

До 1643 года, то есть до того времени, как началось правление Людовика XIV, при дворе был принят испанский стиль одежды: «треугольный» силуэт, приглушенные тона, жесткие корсеты, длинные рукава и платья с высокими воротниками. Молодой король, обожавший развлечения, балы, маскарады и карнавалы понимал, что испанские наряды не предназначены для танцев и веселья. К тому же, придворные в них не могли исполнять сложные церемонии с той грациозностью и непринужденностью, к которой стремился Людовик XIV.

Постепенно геометрические силуэты сменяются плавными линиями, покрой платья усложняется, а на смену бархату и серебру приходят яркие шелка и золото. Так началась эпоха барокко, которую искусствоведы с полным правом называют синонимом гламура.

Версаль – это подлинная поэма, созданная из мрамора и украшенная статуями, фонтанами, бассейнами, террасами, цветниками и рощами. Все, что могло придумать воображение, пускалось в ход, лишь бы угодить фаворитке, которой ничего не нужно было кроме… королевской любви. Влюбленному Людовику было угодно, чтобы на абсолютно пустынном месте по его воле появился рай земной. Гениальные архитекторы Лево и Мансар спроектировали дворец, а Ленотр – сады. Людовик прожил в Версале почти 50 лет. Его постройка обошлась Франции в очень «кругленькую» сумму.
Только покупка земли, постройки, прорытие реки Еры, водоподъемные машины Марли и «ланьи обошлись в 86 668 726 ливров. Построение часовни стоило 3 260 341 ливр. Итого: 89 929 067 ливров, т.е. по ценам XIX века, когда делался этот подсчет, 400 млн. франков. К ним следует прибавить еще стоимость картин и статуй – более чем на 6 500 000 франков.
При дворце был разбит гигантский роскошный парк. В его изысканной планировке соблюдалась строгая симметрия дорожек, площадок, зеркальных бассейнов. Деревья и кустарники, обрамляющие аллеи, [стр.93]выстригались в виде геометрических фигур (шарами и пирамидами). В глубине кустарников располагались изящные скамейки для отдыха в окружении белых мраморных статуй, изображающих героев и античных богов.
Версаль с его парками и бесконечными увеселениями служил для европейского дворянства образцом королевской роскоши.

Молодой монарх из года в год методично оттачивает блистательный образ «Короля-Солнца», призванный поднять его на недосягаемую высоту, отделить его непреодолимой завесой от простых смертных. Он вводит моду на дорогое платье, рассчитывая, что огромные издержки, вызванные погоней за придворным блеском, разорят слишком высоко вознёсшееся дворянство и сделают его зависимым от верховной власти.

Не случайно именно вторую половину XVII столетия называют «самым блистательным периодом французской истории». Наиболее распространенные, часто повторяющиеся в мемуарах и эстетических трактатах того времени слова: великий, величие, роскошный, праздничный… Вероятно, пышность стиля придворного искусства действительно создавала впечатление «вечного праздника жизни». По свидетельству знаменитой мемуаристки госпожи де Севинье, двор Людовика XIV все время пребывал «в состоянии удовольствия и искусства»… Король «всегда слушает какую-нибудь музыку, очень приятную. Он беседует с дамами, которые привыкли к этой чести… Празднества продолжаются каждый день и полночи». В «блестящий семнадцатый век» стиль, этикет, манера стали настоящей манией. Отсюда мода на зеркала и мемуары. Люди захотели увидеть себя со стороны, стать зрителями собственной позы. Не заставил себя ждать расцвет искусства придворного портрета. Роскошь дворцовых приемов поражала посланников европейских дворов.

В Большой галерее Версальского дворца зажигались тысячи свечей, отражавшихся в зеркалах, а на платьях придворных дам было «столько драгоценностей и золота, что они едва могли ходить». Ни одно из европейских государств не смело соперничать с Францией, находившейся тогда в зените славы. «Большой стиль» появился в нужное время и в нужном месте. Он точно отражал содержание эпохи — но не ее действительное состояние, а настроения умов.

Конец XVII века во Франции стал эталоном роскоши, которая считалась хорошим тоном, а все остальное отрицалось как проявление скуки и заурядности.

Мода Короля-Солнца прошла 4 этапа — от легких и непринужденных одеяний юности до суровой, почти пуританской стилистики заката.

Проявлением абсолютизма в моде стала мода дворянская и королевская, продолжательница моды испанской, конечно, приспособленная к французским вкусам. Новый костюм исходил из старой конструкции маньеризма. Но строгую геометрию испанского платья сменили ясные тона и краски, смысловая наполненность, какая-то неясная сложность покроя. С этого времени французский вкус и мода овладели всей Европой и не переставали владеть ею в течение целых столетий.

Эпоха Людовика XIV – это расцвет барокко. В переводе с итальянского barocco – это «причудливый», «склонный к излишествам», и этот термин наиболее ярко описывает костюмы данного времени.

Мода барокко ввела новые материалы и украшения, общий вид костюма стал совершенно иным. И здесь шелк и кружева оттеснили бархат и металл, французская мода подчеркивала природные данные, теперь пышные формы сменили четко стилизованные. Мода опять добивается реальности. Строгие формы испанской маньеристической моды были побеждены, её контуры стали более прерывисты, исчезает «треугольник». Одежда стала очень живописна. Её драпировка учитывает свет, тень, блеск, движения и общую индивидуальность того, кто её носит; она приспосабливается к тому, кому предназначается костюм. Общей свободной одежде соответствуют и медленные плавные движения, требуемые сложным церемониалом. В свободно развевающемся платье воплотилась фантазия, а вместе с нею и стремление к эксцентричности и роскоши.

Французы со свойственной им настойчивостью и изысканным вкусом, адаптировали уже знакомые им испанские мотивы в костюме к собственным национальным модным образам, явив миру новый стиль с непостижимой легкостью и воздушностью.

Последние стали результатом сочетания светлых пастельных тонов в одежде, сшитой из благородных тканей, которые украшали многочисленные кружева и ленты, создающие впечатление веселости, праздности и беззаботности. Прошло время тяжеловесного бархата и металлических аксессуаров, которыми позвякивали модники былых времен. Была введена новая мода, чествующая пышные формы и излишества.

Изменились идеалы красоты. Мужчина-рыцарь, воин окончательно превратился в светского придворного. Обязательное обучение дворянина танцам и музыке придает его облику пластичность. На смену грубой физической силе приходят иные, высоко ценимые качества: ум, сметливость, изящество. Мужественность XVII в. — это  величественность осанки, и галантное обращение с дамами.

С началом правления Людовика XIV поменялись идеалы мужской красоты. Красавцем теперь стал называться мужчина, не способный к физическому труду. Красивая тонкая кисть, непригодная к работе, зато умеющая нежно и деликатно ласкать. Красивая маленькая ножка, движения которой похожи на легкий танец, едва способная ходить и совершенно не способная ступать решительно и твердо.

Стоимость нарядов стала фантастической, — например, один из костюмов Людовика XIV имел около 2 тыс. алмазов и бриллиантов. Подражая королю, придворные старались не отстать от моды на роскошные одеяния и если не превзойти самого Короля-Солнце, то, по крайней мере, не ударить в грязь лицом друг перед другом.

По примеру Его Величества в мужском гардеробе насчитывалось не менее 30 костюмов по количеству дней в месяце — и менять костюмы полагалось ежедневно! А в середине правления Людовика XIV появился еще один королевский «сюрприз» — специальный указ об обязательной смене одежд по сезонам. Весной и осенью следовало носить одежды из легкого сукна, зимой — из бархата, ратина и атласа, летом — из тафты, шелка, кружев или газовых тканей. Так что недаром пословица того времени гласила: «Дворянство носит свои доходы на плечах», дорогой роскошный костюм был признаком роскоши и эталоном красоты той поры.

Сочетание цветов в одежде поначалу было довольно яркое и дерзкое: синий с алым либо темно — синий или темно-зеленый с белым и т. д. Только позднее, по мере взросления, а потом и старения Его Величества, в моду вошла гамма теплых тонов — коричневых, золотистых, табачных в сочетании с золотом. Особо модны стали полутона.

…Кстати, Людовик не жаловал черный цвет и черной стали делать только траурную одежду.

Большой траур отличался от малого широким черным плащом и спущенной со шляпы черной вуалью. Его надевали только на похороны. В малом трауре шляпа имела черный бант. Считалось крайне неприличным не носить траурный костюм после смерти близких…

В 1650—1660-е гг. мужской костюм, подчиняясь прихоти короля, приобрел гротескные пропорции (курточка «брасьер» с завышенной линией талии, юбка «рэнграв», надетая поверх панталон и т.п.).

Также он вводит в моду новую одежду — жюстокор, окончательно вытеснивший пурпуэн и брасьер. Костюм, который сформировался в 1670—1680-х гг., почти без изменений носили более ста лет, вплоть до Великой французской революции. Он состоял из рубашки, штанов до колена (кюлоты), нижней одежды с длинными рукавами и застежкой спереди (веста) и верхней одежды с застежкой и рукавами с отворотами (жюстокор). В это время в моду входит и сравнительно новый вид одежды — домашняя одежда (халаты из полосатых восточных тканей, тюрбан).

К концу XVII в. в основном складываются три важных компонента, из которых и сегодня состоит мужская одежда, — сюртук, жилет и штаны.

Подражая королю-Солнце, модники крепили повсюду банты, буквально унизывая костюм: на левом плече, на каждом буфе рукава, на перчатках, на каждой туфле, везде, где только можно было, сидел импозантный бант (фр. galant). По этой причине франтов стали называть “les gallants”, а затем и эпоха стала именоваться «галантной». На костюм нашивали до 30 м лент и 500-600 бантов, Банты вплетали даже в парики. Розетки [стр.71] из лент и банты так закрывали спереди башмаки, что модник напоминал мохноногого голубя. Отсюда пошло еще одно выражение – пижон (фр. «голубь»). Именно в эпоху Людовика XIV возник особый фасон банта в честь ушедшей любви. Обычно он был связан с какой-то конкретной личностью и ее излюбленным цветом. А поскольку романов, как настоящих, так и придуманных, было много, то и количество бантов всевозможных расцветок по всему костюму было соответствующим…

 

Мужской костюм дополняли шелковые или шерстяные чулки белого, голубого, красного цвета с вышивкой и узором; галстук, завязывающийся бантом; и парики, оставившие заметный след в истории моды. Молва приписывает их появление Людовику XIV. В детстве и юности у него были прекрасные волосы — предмет зависти всех модников. Облысев из-за болезни, он заказал себе парик. С этих пор парики стали обязательной принадлежностью костюма на 150 лет!

Около 1640 года во Франции появились первые парики, которые оставили заметный след в истории моды. Их завитые локоны, ниспадая низко на плечи, заметно увеличивали голову. Парик, как искусное дополнение к костюму, выразительно свидетельствует о достоинстве его обладателя, венчает избранных мира сего. Он венчает модный силуэт и одновременно — заставляет обожествлять государя или даже дворянина, носящего его как знак светской власти. На переломе столетий парик приобрел пирамидальную форму и изготовлялся из светлых волос.

Золотистый или рыжеватый парик расчесывали на пробор посередине; два его крыла обрамляли лицо красиво лежащими рядами локонов. На рубеже XVII-XVIII вв. парик приобретает пирамидальную форму и изготовляется из светлых, а затем каштановых волос, длинными прядями спадавших на грудь и спину. Мужская голова становится похожей на голову льва с густой гривой.

Парик как бы олицетворял величие и неприступность его владельца. При таком обилии волос на голове они полностью исчезают с лица, — даже те крохотные усики, что совсем недавно украшали верхнюю губу. Модники того времени румянились и чернили брови так, что своим обликом напоминали дам.

…Кстати, в аллонже мужская голова становилась похожей на голову льва, обрамленную гривой. Правда, некоторые ехидно сравнивали ее с головой пуделя. А поскольку круто завитые букли вверху аллонжа по форме напоминали рога, то шутники прозвали эти парики рогатыми.) Такой высокий парик как бы олицетворял величие и неприступность, столь присущие царю зверей —льву! Аллонж был призван производить неизгладимое впечатление на дам, так страстно желавших видеть в своих любовниках галантных… львов!

Но парики из натуральных белокурых волос имели право носить только сам Людовик и члены королевской семьи. Был даже издан специальный королевский указ, запрещавший аристократам и аристократкам использовать белокурые волосы для париков. Так как белокурые волосы были к тому же сравнительной редкостью, то многие стали осыпать темные парики мукой или рисовой пудрой, чтобы придать им более светлый оттенок. Придворные дамы должны были иметь несколько париков разного цвета — каштановый, черный, русый, белый.

Во времена короля-Солнце существовало 45 различных видов париков. Причем каждое сословие носило свой особый. В день парики меняли минимум трижды: утром — черный, днем — каштановый, вечером — светлый для прогулок по бульвару. Парики хранились на специальных подставках — болванках.

При дворе Людовика XIV штат придворных «делателей париков» (по-немец. — parick-macher) увеличился до 5000 человек, в то время как его предшественнику Людовику XIII хватало 50. Их высокое искусство позволяло украшать мужские парики живыми цветами и даже попугаями. Парикмахеры сделались необходимее врачей. Памфлетисты злословили, что светом правит брадобрей. Особо прославился личный парикмахер Людовика XIV некий Бируа (он же — Бинетт или Бинне), ставший влиятельнейшей персоной при дворе, его благосклонности добивались многие почтенные люди. Чтобы соорудить достойную шевелюру для его величества, этот Бируа был готов, по его словам, обрить наголо всех французов и… француженок. Дело в том, что лучшие мужские парики для дворян делались из мягких и красивых… женских волос. При этом часто на парики шли волосы казненных людей…

При дворе Людовика XIV парик «аллонж» считался официальным головным убором высшего общества и, несмотря на все неудобства, связанные с его ношением, стоил очень дорого —- от тысячи золотых экю и выше. Спрос на парики порождал повышение цен на них. Большой аллонжевый парик из самых модных белокурых женских волос, привозимых из Бретани и Фландрии, стоил от 2000 до 3000 золотых экю. За долгие годы царствования Людовика XIV моды на парики менялась не один раз. Так, стареющий Людовик носил угольно-черные или снежно-белые парики. Этому, отчасти, вынуждены были следовать и придворные мужчины.

Вошедшие в моду парики огромных размеров стали по сути дела головным убором и вскоре вытеснили широкополую шляпу мушкетеров, украшенную страусовыми перьями и лентами. Их сменили более подходящие для новой моды на парики треуголки, которые носили на согнутом левом локте. Так шляпа стала лишь модным реквизитом, необходимым только для церемонии поклонов.

Идеал женской красоты сочетал парадность и кокетство. Женщина должна быть высокой, с хорошо развитыми плечами, грудью, бедрами, очень тонкой талией (с помощью корсета ее затягивали до 40 сантиметров) и пышными волосами. Роль костюма в выражении идеала красоты становится огромной, как никогда ранее.

В конце XVII века мода развернулась в пространстве искусственной эстетики и усиленной стилизации. Одежда приобретала живописные формы и становилась более статичной и малоподвижной. Женская юбка укреплялась железными обручами. Ниспадающую прямо юбку теперь разрезали спереди и скрепляли по бокам, приподнимая на линии талии. Это позволяло увидеть не только нижнюю юбку, но и подшивку верхней. Лиф платья снова начал стягиваться китовым усом и вернул себе четырехугольный вырез, а передняя часть лифа – планшет – укоротилась до талии.

Кстати, корсет был очень тяжелым (почти 1 кг, в него вшивались пластины из китового уса). Естественно, торговля китовым усом становилась с каждым днем все прибыльнее. Мода на тонкую талию порой приводила к тому, что иные дамы ежедневно падали в обморок (приходилось носить с собой нюхательную соль), а иногда и к трагедии — жесткий каркас корсета пропарывал печень.

Платья той великой эпохи шились из французских тканей – шелка и парчи, которые были популярны на всех европейских рынках.

<img class="aligncenter size-full wp-image-41993" src="https://litobozrenie.com/wp-content/uploads/2017/06/85024840_4497432_2.jpg" sizes="(max-width: 500px) 100vw, 500px" srcset="https://litobozrenie.com/wp-content