Разговор двух королев, вошедший в историю под именем ШОКОЛАДНАЯ ВСТРЕЧА

 

 

 

   

Слева Портрет Марии Медичи. Справа портрет Анный Австрийский. Оба работы Рубенса

                      

Слева герб Марии Медичи. Справа герб Анны Австрийской

 

Солнечным летним утром 1923-го года двадцатидвухлетняя королева Франции Анна Австрийская получила послание от другой королевы Франции, матери её мужа Марии Стюарт. Чего за все восемь лет жизни в Париже, куда принцессу Испании привезли девочкой с целью примирить два соперничавших государства,  до этого не случалось ни разу.

Вражда свекрови с невесткой и в августейших дворах, и в семьях простонародья дело обычное. Однако поскольку королева-мать, ставшая регентом через два дня после её коронования в Сен-Дени и на следующий же день после убийства короля-мужа, с недавних пор, после возвращения из ссылки в Блуа, куда была сослана за заговор против сына, прощена сыном и назначена Первым Министром, королевствующая невестка заколебалась: возвратить послание из одних комнат Лувра в другие комнаты, не читая, или из любопытства раскрыть письмо.

Поскольку прекрасная юная Королева была не только августейшей особой, но также (и даже в первую очередь) женщиной, второе решение возобладало. Она распечатала скрепленный печатью Главы Правительства свиток, в котором было калиграфно начертано:

 

Королеве Анне от Королевы Марии

Дорогая и нежно любимая мной Доченька-Королева

Хочу показать Вам нечто, что Вам безусловно понравится и изумит. Приобретенное мной на вес золота, чего ни одна коронованная особа в Европе пока не имеет.

Ну а заодно с таинством под шёпот пальм и волшебство архидей поговорим по королевским душам. Как reine avec reine и мать с дочерью.  

Завтра в полдень в оранжерее Лувра, если не возражаете.

Любящая Вас, аки родную дщерь, Королева Мария

- Передай королеве Марии, что я согласна на встречу в предложенных ею месте и времени –приказала королева посыльному. А после прочтения написанного ей той, кого считала своим злейшим на Земле другом, красавица-королева задумалась, похлопывая веером тончайшей китайской работы по такому же изысканному созданному венецианскими мастерами столу.

С одной стороны, она была заинтригована предложением посмотреть, а возможно и приобрести то, чего пока ни у одной женщины в мире нет. Но с другой стороны – не нужно ли известить короля о неожиданном предложении, полученном от матери-заговорщицы?

- А впрочем, всегда успею – подумала от природы склонная к беспечности испанка на французском престоле - Не отравит же меня Королева Франции Медичи II, по примеру своей предшественницы в звании королевы-матери, королевы Франции Медичи Первой Екатерины ^[i] .

На следующий день, когда часы на башне Лувра пробили полдень, в оранжерее, находившейся в парке королевской резиденции, встретились две утонченно нарядные женщины. Некоторое время между ними проходило игриво-статусное соперничество в том, кто кому должен отдать реверанс первой, и чей реверанс должен быть глубже и почтительнее, чем у другой, а также которой из двух королев надо отдать другой реверанс, а которой только изобразить, что реверанс принимает. После нескольких куртуазных попыток выражения взаимного уважения королевой-свекровью и королевой-невесткой, обе августейшие дамы, переведя взгляд с краешка своего кринолина на лицо приседающей перед ней Коронованной Особи, внезапно прыснули (что было абсолютно в духе бесшабашной эпохи при этом дворе). Затем совсем уже искренне рассмеялись. И одновременно - не присели а сели. На кресла, услужливо одновременно подставленные лакеями.

Лакеи, одетые в ливреи другого цвета, принесли на серебряных подносиках чашечки жидкого шоколада с пирожными. Которые были поставлены на мраморный столик. Королевы одновременно отведали по глотку. Потом также единовременно откусили кусочек пирожного и снова глотнули жидкого шоколада. После чего старшая по возрасту королева с таинственным видом достала из сумочки какой-то находящийся в шкатулке для драгоценных камней с выполненным на эмали портретом старшего сына предмет. Открыла шкатулку. В которой заинтригованная королева Анна увидела кирпичик черного цвета. И ничего более!

- Что это? – спросила законодательница французской моды. – Редкого цвета ограненный сапфир? Или кусочек главного святилища ислама Кааба в форме громадного черного куба, к которому правоверные мусульмане совершают в Мекку паломничество? 

- А Вы попробуйте. Откусите.

- Королева Анна с опаской вынула похожий на ограненный громадный алмаз твердый предмет и с совсем уже запредельной опаской подозрительно надкусила.

- Ну как? Вкусно?

- По моему, очень вкусно. А что это?

- Вы не поверите, доченька. Твердый шоколад.

- Вы шутите. Шоколад бывает только жидким. Как в этих чашках.

- До этого дня шоколад при королевском дворе в самом деле был только жидким. Такой, какой Вы обожаете больше всего на свете. А вот теперь, с этой самой минуты, шоколад можно не только пить, но и есть.

- Как здорово! – воскликнула юная королева, захлопав в ладоши. Можно еще попробовать?

- Конечно. Я Вам его дарю!

Королева Анна съела, кусая малюсенькими кусочками, принесенный ей драгоценный воистину королевский подарок ^[ii].

- Однако, как Вы, дорогая Анна, безусловно догадываетесь, я пригласила Вас встретиться не только затем, чтобы угостить новоизобретенным деликатесом.

- Догадываюсь, что твердый шоколад, который в отличие от слитка золота можно кусать не обломав зубы и есть не морщась, является лишь прелюдией к главному, для которого меня потревожили.

- Ваша догадка Вас не обманывает. Меня чрезвычайно заботит то, что происходит в Вашей семье. Уверена, что могу быть с тобой, дочь моя, откровенна, как ни с кем более в мире включая Господа Бога. Твой муж, который приходится мне сыном а Франции королем, не интересуется женщинами, включая даже такую красавицу, как его сидящая передо мною его жена. Луи больше интересуется юношами, хотя в том, имеет ли он с своими миньонами сексуальные отношения, или же только прикосновительно-платонические, с определенностью не решила – возможно ты лучше знаешь.

- Конечно я лучше знаю – откликнулась юная королева со вздохом.

- Но это не главное. Главное то, что мой сын не входит в тебя как в женщину и жену. Первые два года ему это было разрешено под предлогом чрезмерно юной женитьбы. Следующие четыре года без афиширования – чтобы дозрел и не напугать неудачей. Однако то, что он не входит в тебя, моя дорогая красавица, годами, опасно тем, что у государства не будет наследника. А это грозит гражданскими войнами и потрясениями в всей Европе.

- Вы проницательно описываете происходящее в нашей семье – она же и Ваша семья – пробормотала девствующая королева с глубоким вздохом.

- Естественно – я ведь и Ему, и Тебе не чужая. Мне кристально понятно, как тебе, красивейшей женщине Франции, тяжело. Я тебя, Аннушка, как никто, понимаю, не только как мать твоего мужа, но также и потому, что, будучи женой короля на двадцать лет старше меня, была точно в такой же позиции, как и ты, долгие десять лет, показавшиеся столетием. Кругом тебя такая гульба, что ветер в ушах от нее готов превратиться в бурю! От коллективных оргазмов по ночам раскачивается Париж! И только тебе одной - одной во всем Королевстве - ни с кем нельзя удовлетворить молодые желания.

-Так таки и нельзя? А может быть, если тайно, то можно? Как это без совершенно секретно и совсем не секретно делаете Вы, моя драгоценная мать.

- Делаю. Но только после того, как стала вдовой. А это колоссальная разница. Пока Генрих Наваррский был жив, даже самые злобные языки не сплетничали, что хотя бы один из пяти наследников, которых я подарила королю Франции, не от него.

- С чем Вас, матушка, и поздравляю. Но мы с Вами не обязательно должны быть сиамскими сестрами-королевами.

- По части сохранения верности королю и неприкосновенности для всех, кроме Монарха, Святая Святых своего тела, королевы не просто должны, а прямо таки обязаны быть сообразны тому, чему поклялись при Венчании в Церкви! Пришло время тебе сообщить главное, что ты возможно не понимаешь, не потому, что глупа, а потому, что по королевски не желаешь понять. Любые твои влечения являются государственными деяниями,не менее важными, чем война. Главной святыней Франции сегодня является не алтарь Нотр-Дама или же Сан Дени. Главной святыней Франции является та часть твоего тела, до которой я не рискую дотронуться. И которая – я вижу и чувствую – в этот момент становится влажной, потому что ты сжала ее ножками под кринолином и панталонами.

- Будьте конкретнее, матушка. Не вижу, к чему Вы клоните.

- Твоя привязанность к Бекингему, о которой все говорят.

- Ах, вот Вы о чем...

- Послушай умудренную королевствованием женщину, девочка-королева. Бекингем невероятный красавец. Противиться ему все равно, что противиться Аполлону. Но он англичанин. Которого король Иаков сделал не только Герцогом, но и величает, как сына. А это значит, что он может завещать королевство не тому сыну Карлу, которого породил, а тому сыну, которого усыновил. По древней традиции, согласно которой римским императорам на троне Принцепсов наследовали не биологические, а усыновленные ими дети. Блистательный во всех отношениях Вильерс вполне может стать королем Англии вместо смехотворного рядом с ним Карла, похожего на карлика (в соответствии с его именем Карл-ик). 

- Допустим. И что из этого?

Если ты уступила Бекингему – а если не уступила, уступишь – для нашего с тобой королевства это может грозить громадной бедой. Если у тебя от Вильерса (упаси Боже) родится сын, он будет не Бурбоном, а Стюартом – или Вильярсом-Стюартом. Имея династические права и на Францию, и на Англию. Что может запросто означать присоединение Франции к Англии по той же схеме, по которой к Англии была присоединена Шотландия - благодаря предсмертому шепоту королевы-девственницы Елизаветы. Франция может стать частью объединенного королевства Англии, Шотландии, Франции и Ирландии с столицей на берегу Темзы. Без единого выстрела, а только как результат твоей похоти. Которую как женщина понимаю, но как королева считаю ересью, худшей, чем гугенотство и англиканство.

- Какая Вы, матушка-королевочка, фантазерочка. Ведь сказанное Вами возможно только в том случае, если Бекингем взойдет на Английский Престол.

- Не только, дочь моя, в этом случае. Если ты забеременела – или же забеременеешь – от Вильерса, динасия французских королей (которую именуют по роду не матери, а отца) сменится с Бурбонов на Вильерсов.  

- Ну и что тут такого для всех, кроме Вас и Вашего сына? На смену династии Меровингов на трон Франции взошли Каролинги, которых в свою очередь сменили сперва Капетинги, потом Валуа. На смену Валуа на трон воссели мы с Вами - Бурбоны (урожденные Медичи-Габсбурги), а после Бурбонов на троне Франции могут быть Стюарты, Вильерсы, Гогенцоллерны и даже вообще Никто! Вы премудрейше и поэтично поведали, что мое чрево, влагалище, клитор – такие казалось бы маленькие, такие горяченькие - имеют Европейскую Значимость. В моем романе с Бекингемом – который не считаю нужным скрывать или опровергать – Вас, королева Мария, больше всего заботит то, что на троне Франции окажутся не Ваши, а чьи-то другие потомки. Королевы Анны - но не Королевы Марии! Меня эти Ваши волнения не заботят.

- Я рада, что у нас пошел разговор откровеннее некуда. Согласна, что тебе достался не самый удачный муж. Я знаю, что тебе намного более по душе мой младший сын Гастон Орлеанский, светский, эротичный, веселый. То что я сейчас произнесу - считай что тебе померещилось. Жена умершего мужа – в том случае, если упаси Боже с Людовиком что-то случится – выходит замуж за его брата. Продолжая быть королевой. 

- А как же история с Иродом Четверть-властником, которого Иоанн-баптист обвинял в том, что женился на жене умершего брата, за что Предтеча Спасителя и был обезглавлен?

- Я спрашивала у теологов – история с танцем семи покрывал гениальная выдумка, а за что именно Иоанн Баптист был заключен в цепи и лишен головы, из Священных Писаний не явствует. Но для нашей с тобой семьи не это главное. Главное, что твое чрево - вот это, по которому беру на себя смелость похлопать - имеет государственное значение. Усмири его, потерпи, как это делала я, до того времени, когда станешь королевой-вдовой. После чего можешь удовлетворять любые свои желания – от властительных до эротических. Но ни одним часом раньше!

- Благодарю за судьбоносный совет. Не забывайте только, что я принадлежу к роду Медичи. Из дома которых вышли не только Ботичелли и Микеланджело Буонарроти, и также четыре Папы, изменившие Церковь.

- Изменившие безусловно, но куда изменившие? Лев X Джованни Медичи обанкротил казну Ватикана, а чтобы спасти Святой Престол от банкротства придумал святотатственные индульгенции, после чего как реакция на  прощение смертных грехов за деньги родились лютеранство и гугеноты, с которыми Франция не знает, как совладать. А третьий Папа из Вашего рода Медичи Климент VII, до получения тиары Джулио номера не имевший, запретив развод с бездетной первой женой Генриху VIII, породил Англиканскую Церковь. 

- Однако при этом выход из дикостей средневековья в Ренессанс, вернувший радости жизни с сохранением Веры в Всевышнего, произошел во многом благодаря Медичи. А Ваши предки, "христианнейшие" короли Изабелла и Фердинанд, изобрели независимую от Италии инквизицию, в которой зверски пытают, а осужденных сжигают.

- Идеала нигде нет. Даже на Небе, с которого свергнут только Люцифер. 

- При этом заметьте, доченька, что я - в отличие от Генриха Наваррского и его сына Вашего мужа, ставлю восстановление Римской Империи для начала в Европе, потом в Северной и Южной Америках, а там и во всем мире превыше всех других интересов включая веротерпимость. Во имя этой великой цели Ваш брак с моим старшим сыном Людовиком и был заключен. Поэтому главные, европейские и общечеловеческие интересы у нас, Двух Королев Франции, одинаковы.

- В масштабах десятилетий возможно и одинаковы, однако в масштабах ночи, которые я провожу одна с своими страстями, не уверена, что наши стремления совпадают. И что в обуздании вожделения победа всегда будет не на его, а на моей стороне.

- Хотя я тебя, доченька, понимаю, имей в виду: если ты забеременеешь не от Людовика и не от его младшего Брата, гарантии, что при родах или же перед ними ты не умрешь вместе с новорожденным или мертворожденным младенцем тебе не даст не только Люцифер, но даже Иисус Христос. К которому мы обе неустанно взываем. Надеюсь, это мое замечание будет в твоей верности мужу немаловажным подспорьем. 

- Драгоценная моя матушка – тихо прошелестела, как покачивавшаяся в ритме беседы над головами высокопоставленных собеседниц пальма, младшая из королев – Сегодня Вы наговорили мне столько, что ссылка, и даже Ваше убийство (если я расскажу о нашей беседе мужу) Вам уготована. Но Вы отличнейше понимаете, что я никому о сказанном Вами не расскажу. Будем считать, что наш разговор вращался вокруг новых способов приготовления шоколада. Который когда-нибудь не только мы с Вами, микроскопично откусывая, но также и королевские дворы всей Европы смогут не только пить, но и есть. Благодарю за назидание и подарок. 

С этими словами королева-юница встала. Отвесила королеве-матери грациознейший и почтительнейший реверанс. И ушла, шелестя кринолином и панталонами. В то время как королева-матушка долго еще сидела, о чем-то августейшем задумавшись.

 

 

============================================================

^[i] Во времена Людовика XIII шоколад можно было лишь пить, наподобие кофе. Твердый шоколад в первой половине XVII века был исключительной редкостью и приобрел популярность только при следующем Короле.

^[ii] Через несколько лет после разговора, посвященному шоколаду, Людовик XIII посоветует Ришелье, разоблачившему заговор королев, не есть без проверки на поварах фруктов с мороженым даже в том случае, если будет доложено, что они посланы Его Величеством лично.