ДВЕ ЗАГОВОРЩИЦЫ

 

 

 

   

 

 

Солнечным сентябрьским днем 1625 года две молодые женщины одного и того же роста, примерно одинакового (превосходного!) телосложения и также замечательно-одинакового каштанового цвета волос, нежно обнявшись и поцеловавшись в щеки и губы, по предложению пригласившей направились в Ванну Ее Величества Королевы. Поставленную на мраморный пол в середине громадной залы с сферическим куполом. Рассчитанную на двоих. Которая идеально располагала к беседам, взаимному умыванию и прочим играм. А также являлась самым надежным во дворце Её Величества местом для тайных бесед. В котором подслушать, о чем говорится, было практически невозможно.

- Мой Луй окончательно обнаглел – раздраженно прошипела хозяйка, поглаживая подругу повыше коленки. – Вчера сделал мне грубый выговор, как будто я не его королева, а его прачка. Как настоящий мужлан!

- И почему же король поступил настолько некоролевски? – спросила та, у которой волосы вились от природы спиралями, не распрямляясь водой.

- Да всё из за Бекингема, черт бы его побрал.

- Кого черт бы побрал? Вильярса?

- Не красавца англичанина, разумеется, а так называемого муженька. Который за десять лет брака не входил в меня и десяти раз. А за первые шесть лет после женитьбы ни разу! Какая нормальная женщина может такое выдержать?!

- Как женщину я тебя понимаю, Аннушка. Но королевы должны выдерживать и не такое! – увещевательно произнесла собеседница, ласково поглаживая королеву по левой грудке.

- Можешь себе представить? Луй приказал мне вести себя только по королевски. В противном случае...

- В противном случае что?

- Что будет в противном случае, король не договорил. Но и без слов ясно, что если я еще раз попадусь в письмах к тому, кто поражает воображение, или еще того хуже окажусь с мужчиной моего сердца наедине (что ты, Маша, так ловко устраиваешь), я буду как минимум сослана. А максимум казнена.

- Полно, милая. У нас ведь не Англия Генриха Тюдора – рассмеялась подруга, гладя королеву-подружку правой рукой под водой все ниже и ниже, в то время как пальчики левой сжимали и разжимали сосок – У нас ведь цивилизованная страна. Во Франции королевам, которые надоели или же изменили (подобно предшественнице Марии Стюарт на престоле жены Генриха Наваррского Марго Валуа), головы не срубают. Им просто дают развод, удалив от двора. После чего они могут резвиться и наслаждаться, сколько душе угодно. И с кем угодно.

- Но я не хочу быть королевой-изгнанницей. Я хочу оставаться женщиной, будучи Королевой.

- Но это же невозможно!
- Возможно. Если убрать Ришелье.

- А Людовика заменить на троне братом Гастоном?

- Этого недостаточно. Потому что в государственном перевороте, который ты описала, я остаюсь несчастной послушной воле мужа женой.

- Не хочешь ли ты сказать, что Людовика надо вместе с его Первым Министром...

- Я этого не сказала.

- Но подумала.

- Ты это подумала.

- Понимаю. Но ведь это так просто устроить!
- Неужто же просто?

- Конечно. Для женщины, обладающей эротико-гипнотическим влиянием на мужчин, нет ничего невозможного. Вспомни, как сразу же после свадьбы я, будучи совсем еще девочкой, убедила своего тюфяка-муженька, не понимавшего кроме собак, лошадей, соколов и охоты абсолютно ни в чем, убить фаворита матери-королевы Кончино Кончини. И это было реализовано так блестяще и быстро, что о той, кто это задумал, никто и помыслить не мог. А знаешь ли почему? Потому что в цивилизованном государстве о победителях не только не судят, но даже и не судачат.

- Так то, что подумала ты, а не я, можно осуществить?

- Разумеется.

- И каким же, например, образом?

- Например, и даже лучше всего, во время посещения королем летней резиденции Ришелье Флёри-ан-Бьер во время рождественнских праздников с балетами и карнавалами на Священные темы. Туда же, кроме тебя и меня, наверняка приглашен будет Monsieur Frère unique du Roi  Monsieur Gaston Jean Baptiste de France (единственный брат короля) которому там же и тотчас же двор коленопреклонённо присягу и принесет. И ты, Наше Скорбящее Величество, будете первой из присягнувших Гастону. Став самой завидной невестой Европы. И абсолютно свободной!

- Какая сказочная перспектива! Но от чего скончается двоица?

- Скажем, от отравления устрицами. Или от ударов кинжалов. При этом и то и другое будет объявлено геморроидальными коликами, которые оказались смертельными.

- Но кто приведет твой гениальный замысле в исполнение? Не ты же вот этими твоими ручками, которые меня так восхитительно возбуждают, что трудно соображать.

- Упаси Бог. Меня в Фонтенбло и его окрестностях, в которых расположена загородная резиденция Ришелье, не будет. И даже в Париже. Я буду охотиться в владениях моего нового мужа принца де Жуанвиля вокруг Луары. От Флёри-ан-Бьер в двухстах лье. Охотиться не на мужчин, а на дичь. Совершенно вне подозрений. 

А кто будут реализаторами твоего заговора?

- Замысла, ты хотела сказать? Они уже и без меня наготове. Только и ждут сигнала, чтобы начать. Но без меня совершенные неумехи. И тюфяки. Только слишком много болтают о своих мыслях. 

- Кто эти заго... замысливатели, может быть скажешь?

- Только тебе одной. Маршал Орнана и братья Людовика от внебрачных развлечений его наваррского папы принцы Вандом.

- Насколько я знаю внебрачных принцев, они способны только на залезания под кринолины своими грубыми лапами, которые неспособны ласкать.

- Правильно. В том случае, если яд не подействует, кинжал в одно и другое тело, которые сопротивление оказывать неспособны, пустит Шале, граф атлетического телосложения. Вояка убивший дюжины тех, кто сопротивлялся ему. Находящийся в настоящее время на службе – и это невероятно удачно – у дофина Monsieur Gaston.  

- Шале знает о том, что ему уготовано?

- Пока нет. Но если за убеждение возьмусь я, да так, что граф только лишь заподозрит, что Ришелье – помеха любви к нему, которого покрывает Король – можешь не сомневаться в том, на что способен в ярости профессиональный убийца. Каковым является каждый профессиональный солдат. 

- А мосье Гастон - Брат Короля? Он тоже в заго... в замысле, каким ты его фантазируешь?

- Единственный брат короля, являющийся по причине отсутствия у Луи наследников дофином, готов взойти на престол - при условии, что ему для этого самому ничего не придется предпринимать.

- Надеюсь, и мне ничего предпринять не потребуется?

- Необходима самая малость. Меньше которой разве что ничего. Ни к чему не обязывающее письмо к принцам побочной связи короля-папы. В котором аккуратно (на случай перехвата написанного ищейками Кардинала) напишешь, что всегда с ними. И пожелаешь успеха. А в чем именно пожелаешь - в постройке нового замка или в покупке новых карет - не уточнишь. 

- И все?

-  И ничего более. Напишешь, как только высохнут ручки на этом вон столике. 

- Какая ты у меня замечательная подруга!

- Правильнее сказать дорогая. Настолько, что заменяет мужа в утехах. Не вызывая подозрений и возмущений ни короля, ни двора. А теперь закрой твои августейшие глазки. Расслабься. И погрузись в наслаждение, думая о Вильярсе Бекингеме. Который от тебя не уйдет. А приближается по мере твоего улетания к Звездам с любимым, как Андромеда, целующая Персея, всё выше и выше, всё выше и выше, всё выше и выше...