ДВОЕНАДИЕ Воспоминание о бывалом и небывалом

Молодые люди, мой вам совет. Не заводите двух девушек с одинаковыми именами. Не то наверняка вляпаетесь в ситуацию, в которую даже доверчивый женский мозг, вооружённый самой передовой логикой в мире, верить отказывается.

Не знаю как у вас, а у меня есть записная книжка. И в ней на букву “Н” записаны две Нади. Одна под одной.

Первая Надя – Надежда. Актриса. Боевая подруга полусвета. Это по амплуа. А по характеру помесь львицы с тигрицей. Видавшая виды и натюрморды.

Другая Надя – Надежда. Полная противоположной той, которая строчкой выше её. Строчкой не швейной машинки, а на бумаге. Швея-белошвейка. С которой меня связывают крепкие узы ниток. Своими золотыми руками она шьёт мне фирменные рубашки. Которые можно отличить от самых дорогих индивидуально заказанных прототипов фирм Бриори и Пал Зилери только вывернув самопал наизнанку. Всмотревшись с увеличительной лупой в то, что за лупой. Скромная, с тихими мягкими прикосновениями к пошиваемому. И к телу, если на теле кроме самого тела ничего нет. И при этом неправдоподобно красивая. С формами, которые одновременно в вкусе и Рубенса, и Ботичелли, и Тициана.

Не знаю, как у вас дело обстоит с тем, что болтается на плечах, а у меня после вечеринки с попойкой голова работает хуже, чем до нее. Поэтому когда наутро я позвонил Наде на нижней строчке, чтобы узнать, головы ли мои рубашки “маде ин Итали”, я по ошибке набрал телефон, записанный строчкой выше. После чего произошел следующий разговор.

На "том" конце провода повелительно: "Говорите."

На моем конце провода уважительно: "Позовите Надежду, пожалуйста."

Пауза вполне объяснимая: я звоню в ателье, приёмщица пошла звать раскройщицу к телефону. Тогда как на самом деле соседка пошла стучать в комнату коммунальной квартиры, где спит звезда Ленинградской сцена красавица Надя после весёлой ночи.

Пауза показалось мне слишком долгой, затянутой. Наконец в трубке зашуршало и послышался хриплый голос:

- Надя слушает.

- Здравствуйте, Надя.

- Юра, ты? А почему так официально?

-Сюрприз – думаю – меня узнают по голосу среди сотен звонящих за день.

- О Надюша, какой сюрприз. Ты меня уже узнаёшь!

-А почему бы мне тебя и не узнать, Юрашек?

Какая неожиданная нежность – думаю. – Надо сказать женщине что-то приятное. Чтоб лучше шила.

- Ну как почему, Надюша. Вам наверное за день звонит столько клиентов!

Тяжёлая пауза. Которую я объясняю смущением.

- Не так много, как ты думаешь – промямлила трубка в конце концов.

- Не скромничай, мастерица. Весь Ленинград знает, что работаешь ты превосходно и клиентура у тебя обширная. Сказать, что ты мастер своего дела - значит ничего не сказать.

Трубка тяжело задышала.

- С чего ты взял? – произнесла она вызывающе.

Надо произнести комплимент - быстро сообразил я. Она ведь не в простом ателье работает, а в обслуживающем руководство. Не даром на набережной Невы напротив госбезопасности разместилось. 

- Мне так кажется. Скажи честно. Признайся. Сколько человек ты принимаешь в день?

Трубка перестала дышать, но не ответила.

- А это не твое дело. 

- Наверно рядом начальница сидит –  думаю – Надежде неудобно при ней говорить. Надо переходить с личного на деловое.

- Ладно, раз ты хранишь профессиональные тайны, давай сразу о главном. Сколько я тебе должен?

- За что? – спросила трубка таким ледяным голосом, звук которого мог бы превратить вулкан Ключевская Сопка в ледник. 

- Как за что? За то, что ты для меня сделала – ответил я беззаботно. После чего в трубке раздались короткие гудки. Надежда исчезла. Я тупо уставился в телефонную книжку, пытаясь объяснить происшедшее. И тут обнаружил, что позвонил не той Наде.

Что бы вы предприняли на моем месте? Правильно. Перезвонили. Именно это я и сделал. Наденька долго отказывалась подходить к телефону. А когда пошла и выслушала мои объяснения, голосом вечной мерзлоты объявила, что я мерзавец, мразь и подлец, и по трем этим причинам сразу больше со мной она никогда в жизни разговаривать не намерена.

Надя не поверила моему объяснению, заключавшемуся в том, что я позвонил не той Наде. А с другой Надей, с которой думал, что говорю, у меня никаких отношений кроме пошивочных нет. Что в тот момент было чистейшей правдой.

Бывают в жизни ситуации, в которые ну просто невозможно поверить. И это одна из них.

С тех пор прошло полтора года – а Наденька, которая звезда артистических подмостков до сих пор, увидев меня, переходит на другую сторону улицы. А оказавшись в одной компании демонстративно не замечает. Даже, когда я с ней пытаюсь заговорить. У неё ко мне до сих пор ледниковый период.

Мораль сей басни – она же притча она же и быль. Молодые мужчины и люди, мой вам совет. Не заводите двух девушек с одинаковыми именами. А уж ежели завели, то не пишите их в записные книжки по алфавиту. А упорядочьте по какому-нибудь другому признаку. По которому их спутать нельзя. А если (совет из будущего, которое наступило с изобретением мобильников) записываете в память компьютера, то не под именами, а под какими-нибудь яркими прозвищами. По которым каждую из них с другими, носящими от рождения то же имя) абсолютно никак нельзя спутать-попутать. Не то рано или поздно обязательно вляпаетесь в ситуацию, в которую даже доверчивый женский мозг, вооружённый самой передовой логикой во Вселенной, верить отказывается.

Посошок еще два года спустя из далекого теперь уже прошлого. Из записи в дневнике.

"Вчера мы с Олегом и Левой, актерствующими а значит безденежными, направились в самый скандальный дом творчества в Ленинграде: в дом Журналистов. В ресторане которого – не знаю уж почему – всякий раз как я в нем бываю (а бываю нечасто) происходит либо какое-нибудь безобразие, либо драка. На которые журналистская обстановка почему-то навеивает. В отличие от всех остальных домов творчества: кино, архитекторов, композиторов и даже Дворца Искусств. К дракам почему-то располагает. К скандалам. И к перепоям. 

Подхожу к швейцару, который меня знает и открывает.

- А эти двое со мной – не оборачиваясь и не останавливаясь, добавляю.

- А можно и я с вами – раздался женский голос из-за спины.

- Можно. Со мной эти трое.

Прохожу. Снимаю пальто. Иду во главе небольшого отряда, наподобие командора, в зал. Сажусь за накрытый на четверых вилками, ложками и стаканами (в видя намека что заказать следует) стол. И вижу, что за столом с нами оказывается та самая Надя. С которой произошел описанный выше неописуемый разговор.

- Ой – говорит Надя, увидев мое лицо (а до этого видела лишь со спины). – Я лучше пойду.

- Ни в коем случае – отвечаю – Ребята, помните историю с двумя Надями, которую я Вам повествовал? В которую вы не верили и были убеждены, что придумал? Так это та самая Надя, с которой я тогда говорил. Которую на сцене, знает конечно весь город. Но если вне сцены Вы Надю не знаете, то познакомьтесь. Восходящая Звездочка театрального небосклона города Трех Революций и одного Петра Первого в расцвете красоты и красы! Ногам которой ноги Алисы Фрейндлих не годятся в подметки. В чем каждый может воочию убедиться как только она сейчас встанет. В лице которой встанем, поставив Надю на стул, и выпьем за все Наше Передовое Искусство в её лице и ногах! Как только будет что выпить. И из чего. Эй, официант! Серега-халдей! Мы пить за прекрасную даму хотим вместе с прекрасной дамой, а ты неясно чего ожидаешь. Сейчас же начинай расторопничать! Не дожидаясь заказа... Скажи, Наденька, была история с двумя Надями или же не была?

- Ой, мальчики, этот Юра такой наглец, каких я в жизни не видела. Хотя… А может быть то, что он рассказал, правда? Может быть и в самом деле спутал меня с другой Надей (в чем тоже ничего хорошего нет), но по крайней мере оскорбить не намеривался?

В этот момент, словно по Волшебству, на столе появились рюмочки, водочка и огурчики. Мы выпили, сообразив графинчик Московской на троих мужиков плюс одна Женственница – и перемирие наступило."