>> << >>
Главная

Феномен Феноменович Феноменище. Из цикла СОВЕТСКИЕ НЕБЫВАЛЫЕ БЫЛИ

 

У Филиппова была поразительная память. Ему ничего не стоило прочесть страницу, а затем повторить её – слово в слов. С одинаковой лёгкостью, играючи запоминал он стили Блока и технические отчёты, юмористические рассказы и научные монографии. Но все-таки лучше всего он запоминал имени, отчества, фамилии с их телефонами и должностями. Он по не весь телефонный справочник, а выборочно. Филиппов держал в голове имена, отчества и фамилии начальников главков и директоров магазинов, министров и членов ЦК,  генералов и маршалов, секретарей Ленинградского Обкома КПСС и генералов ГБ, управляющих трестами, винными и елисеевскими гастрономами, управляющих трестами и руководителями учреждений – от академических институтов и следователей прокуратуры до мясников и налоговых инспекторов. С их домашними телефонами и кругом знакомых и родственников.

Пользовался Феномен Феноменович (как его в глаза и за глаза друзья называли) своим хобби редко, но зато с неизменным блеском.

Как то вечером Филиппов с друзьям шел в ресторан Садко (на первом этаже Европейской Гостиницы, который незадолго до этого был открыт). У входа стояла разноязычная очередь: не так, чтобы маленькая, но и не грандиозная, как если б давали туалетную бумагу или на спектакль Идиот с Смоктуновским в одноименной заглавной роли: человек двести. Друзья приуныли и робко примостились в хвосте.

- Одну минуточку – тихонечко произнес Феномен Феноменович. Зашел в телефон автомат, находившийся на углу улицы Бродского с Невским буквально в десяти метрах. И набрал номер.

- Ресторан Садко? Приемная директора? Ивана Никифоровича пожалуйста. Кто говорит? Сургучов говорит. Помощник Толстикова по международным вопросам. Иван Никифорович? Здравствуйте. Говорит заместитель Толстикова Сургучев. В эту минуту к Вашему ресторану приближается делегация стахановецев из Улан Уде. Победителей всесоюзного соревнования. Указание первого секретаря Обкома: принять в банкетном зале по категории А.

После чего повесил трубку, выждал минуты две, повелительным жестом повлек за собой друзей к ресторанному входу, сделал швейцару повелительный знак и повел ничего не понимавших друзей  сквозь заветную дверь, ведущую к дефициту, за которой их встречали директор и две фигурантнки в белых халатах с русским народным орнаментом официанток. Затем в гардероб, где каждого аккуратно раздел с этикетом, подобным тому, как в елизаветинской Англии снимали и цилиндр и плащ с английских лордов и рядовых джентльменов. А там и в банкетный зал, в котором на сервированном как для приезда Неру и Кастро столе уже стояли флажки бурятской АССР и Российской Федерации.

В другой раз он был в парке культуры и отдыха. День был жаркий и около единственной торговой палатки вилась мощная очередь, уходящая за горизонт. Филиппов подошел к автомату (не автомату продажи газированной воды, появившемуся на улицах и площадях незадолго до этого, а к телефон-автомату) и набрал номер.

Алло. Это Николай Никифорович? Здравствуйте Николай Никифорович. С вами говорит Филиппов из управления. В настоящий момент в возглавляемый Вами парк культуры и отдыха направляется японская правительственная делегация. Из Смольного кавалькада волг выехала в направлении юго-запада четыре минуты назад. Товарищ Толстиков приказывает в течение двадцати минут развернуть торговлю на уровне лондонского Гайд Парка. Об исполнении доложить.

Через двенадцать минут к ЦПКО подъехала вереница грузовиков и автобусов. Продавщицы и продавцы в белоснежных халатах как одуванчики, разлетелись по всем уголкам парка, рабочие в комбинезонах лучших французских фирм носили и подносили ящики, покрытые покрывалами цветом напоминающим бархат. После чего на удивление граждан всего Союза, повсеместно: от Лодочной Станции до аттракционов, а также у подножий гипсовых статуй дискобола а ля Мирон в трусах и гребчихи с веслом, была начата торговля не только лимонадами и квасами, но и бутербродами с семгой и икрами обоего цвета. “Эко – дивились граждане – да это же прямо таки коммунизм досрочно наступивший какой-то”.

Подобные шутки Феномен Феноменище выкидывал довольно часто. Можно даже сказать, почти каждый день. И всегда с неизменным феноменальным успехом! Из чего следовало, что его понимание того, как устроена Советская Власть было таким же феноменальным и не знающими себе равных, как и запоминание однажды услышанных или увиденных телефонов. Сам он результатами своего необыкновенного дарования не пользовался. Не доставал он себе ни холодильников вне очереди, ни хрусталя по себестоимости. Нет! у него были явные пацифистические и бескорыстнические наклонности, что само по себе в Советском Союзе являлось, разумеется (вопреки официально провозглашаемой идеологии) патологией, граничащей с Верой в существование Бога. Друзьям такая патология нравилась, хотя, если разобраться, подобная странность поведения должна была бы их насторожить.

Так продолжалось из месяца в месяц, из года в год. Пока в один замечательный день (не менее и не более замечательный, чем все остальные дни в Советском Союзе) телефонно-деловая активность Феномен Феноменовича приняла совершенно неожиданный оборот. 

Накануне Филиппов по поручению местного комитета навестил товарища по работе Машу Д., молодого специалиста, недавно ставшего матерью. Принеся от месткома подарок: соску и три яблока. Молодая мать, как водится у Советских Людей, поблагодарила местком, партком, Политбюро во главе с Леонидом Ильичом Брежневым, и родную Компартию за проявленную к ней чуткость, после чего, в порыве откровенности, поделилась заветной думой (она же мечта) о ясельках. В которые ей абсолютно необходимо устроить своего малыша. При отсутствии которых  она лишена возможности на свое рабочее место ввиду невозможности оставить новорожденного без присмотра.

- Сейчас мы это уладим – сказал Филиппов. – Есть у Вас телефон?

Телефон оказался в единственной комнатушке, в который жила Маша. Что для дальнейшего имело ключевое и губительное последствие. Поскольку последующий разговор Филиппова молодая мать слышала от первого до последнего слова. А разговор этот был таким.

- Григорий Пантелеймонович? Говорит Филиппов, заместитель Неведомского по оргвопросам. Как там у вас? План выполняете? Перевыполнили на четыре процента? Поздравляю с знатным подарком стране. Григорий Пантелеймонович, а к там тут на вас сигнальчик пришел. Да да, в нашу компетентную организацию. Не на вас лично, а о затруднительном положении в которое попала подведомственная вам мать Дмитриева Мария Николаевна, недавно ставшая… Что? Вы уже в курсе? Проявляете чуткость? Чуткость Григорий Пантелеймонович лучше, чем бдительность. Но как там насчет яслей? Трудно? А если постараться? Сделаете? Об исполнении доложите? В недельный срок, Григорий Пантелеймонович, в недельный срок. Ну есть. Привет от Анатолий Максимыча.

 

Молодой специалист Маша Д. ночью не сомкнула глаз до самого утра. А когда на рассвете (дело было зимой, когда в Ленинграде светает после того, как население пришло на работу) к ней подобострастно почти приполз председатель месткома одного из главных заводов Города, с букетом фиалок в правой руке и направлением в ясли в левой, она разрыдалась и чистосердечно все, что слышала, ему выложила.

- Этого мы так не оставим – сказал председатель месткома, и ушел, подняв брови. Но букетик с фиалками и направление в ясли всё-таки оставив на столе.

На следующий день было назначено слушание персонального дела.

_ Да как же ты мог, товарищ Филиппов взять на себя бремя выдачи себя за другого? Тем более за очень начальственное лицо? Понимаете ли вы, чем это для тебя пахнет? И вообще, что это за первоапрельские шуточки в ну совершенно нешуточный день?

- Не вижу тут ничего предосудительного – непринужденно ответил Филиппов. Молодая мать Машенька такая милая, такая деликатная, что я не мог не сделать ей это маленькое добро. Которое совершить было тем более необходимо, что иного пути кроме как пойдя на выдачу себя за не себя, для совершения доброго дела у простого советского человека нету.

Партком молча переглянулся. Стало ясно, что товарищ не в себе. Вопроса в том, что нужно доложить, куда следует и принять меры, не было. Вопрос был лишь в том, куда стукнуть: в милицию, в психиатрическую или в Компетентные органы. Решили остановиться на психбольнице как на компромиссном умеренном варианте.

Когда приехали санитары, Филиппов звонил по телефону кому то.

- Здравствуйте – сказали Филиппову санитары, широко улыбаясь. А вот и мы.

- Здравствуйте и даздравствуйте – ответил Филиппов. – А вот и я. Вас, кстати, просят подойти к телефону.

- Нас? Санитары пришли в изумление. Один из них, наиболее дюжий, подошел и с минуту слушал, что говорит ему трубка.

- Чего? Ты мне указания будешь давать? Член ЦК КПСС вшивый. Еще немного поговоришь – и следующим мы за тобой приедем.

И брякнул на рычаг трубкой об аппарат. После чего Филиппов был без сопротивления взят.

Провожать его вышли на улицу всем коллективом. Даже за проходную, хотя в любое другое время это могло быть расценено не только, как нарушение режима, но и как политическая демонстрация.

- А кто бы мог подумать – шептали рабочие, инженеры и мастера друг другу на ухо. – Такой милый,такой услужливый, такой дружелюбный.

И хорошо делали, что шептали. Потому что если бы говорили во всеуслышание, это могло бы рассматриваться как антисоветская демонстрация. И бунт.

На прощание Филиппов сказал главному инженеру завода: Сегодня Вам привезут новую американскую аппаратуру. Не удивляйтесь и не отказывайтесь. Оприходуйте, ставьте на иностранную поточную линию передовиков и начинайте перевыполнять план втрое и в четверо.

После чего сел в психиатрический незнамо что: не то черный воронок, не то скорая помощь.После чего исчез. В смысле не только из вида, но также и из списка сотрудников. То есть о Филиппове вспоминать вспоминали, не тридцать седьмой все таки год а как никак оттепель, но вспоминали по двое, максимум по трое. Вполголоса поминали бывшего товарища по работе. Или вообще молча.

В психиатрической больнице имени не то товарища Скворцова-Степанова, не то товарищей Скворцова с Степановым, Филиппова приняли, как родного.

- Здравствуйте – сказали ему душевно – Садитесь. Гостем будете. Что ж это Вы, а?

- Гостем? В таком случае я могу уйти по английски – не прощаясь? Хотя уйти по русски: сначала попрощавшись, а потом пожавши всем руку, тоже согласен. Прощайте и я пошел.

Услышав эти слова психиатры поняли, что перед ними непростой случай. И прежде чем продолжить беседу с вновь прибывшим (точнее с вновь поступившим) вызвали глав.врача пользовавшейся среди диссидентов и правозащитных организаций во всем мире не очень хорошей славой больницы Федора Измайловича Кричевского. Потомственного главного психиатра города. Отец которого был автором учебника психиатрии при Николае Втором, а пра-пра-прадед лично еженедельно, в соответствии с поставленным государем-императором Николаем Первым диагнозом Чаадаеву “психически ненормален”, обследовал автора крамольных Философских Писем еженедельно до самой смерти. Подтверждая поставленный Самодержцем диагноз.

На беседе с Филипповым присутствовал также некто в белом халате с военной выправкой. Который оказался куратором психбольницы от органов. Не внутренних, типа легких или желудка, а главных. 

Филиппов охотно разговорился, как будто не понимая, с кем говорит. Феномен Феноменович охотно поведал новым друзьям в белых халатах (а у него все люди были друзьями, почти как у Иисуса сами понимаете Христа) и серых халатах (санитарам, бдительно дежурившим за его спиной), что в минувшее воскресенье он по просьбе приятеля главного режиссера летал в Москву на футбольный матч в специально заказанном им на них двоих истрибителе-бомбардировщике. О том, что все работники конструкторского отдела ходят на работу в дубленках, поставленных из Италии. Т что его заветной мечтой является приобретение картины Джаконда из Лувра, которую он затем собирается подарить Эрмитажу.

- А вы уверены, что это возможно? – спросил Федор Измайлович, среди прочего собравший блестящую коллекцию живописи сумасшедших.

- Конечно. На благо Советской Родины Органы еще не такие операции проворачивали и проворачивать будут!

- А картину Ван Гона для нашей больницы раздобыть сможете?

- Постараюсь. Но для этого мне надо свободный доступ к телефону. И чтобы мне отовсюду могли перезванивать.

Говорили долго и обстоятельно. В палату Филиппова перевели только к вечеру. Сердца новых товарищей по палате (которым Филиппов так и представился:Феномен Феноменович) завоевал за несколько минут. А еще через час был душой психиатрического общества. Причем и врачей, и маниакально-депрессивных, и буйно-помешанных, и вялотекущих шизофреников, и медсестричек, и санитаров. Он сыпал стихами и изречениями, в потоке которых было не разобрать,  когда кончаются Вольтер, Бернард Шоу и Гогорь, а где начинается рассказчик. Ну а о том что анекдоты рассказываемые Филиповым, были как наипоследнейшие, так и ветхозаветные, в его устах немедленно обретавшие актуальность –это само собой.

 

В третьем часу ночи в коридоре 13 отделения послышались жесткие мужские шаги. Дежурный врач дремавший за своим столиком, тряхнул головой и поднял глаза. Перед ним стоял новый незнакомый ему пациент.

- Не хотите ли прокатиться по Ленинграду? Спросил он. Дежурный с неожиданной охотой откликнулся на предложение.

С удовольствием, голубчик – ответил он с подкупающей теплотой – вот только не поздно ли?

- Отнюдь – ответствовал новобранец психиатрического полка – ночной Ленингад красив по особому!

- Совершенно с вами согласен – стремительно согласился врач. Да вот беда: трамваи уже не ходят.

- У меня машина – парировал пациент веско.

- Машина? У вас машина? Прекрасно. Так и запишем. Предлагает прокатиться по городу Трех Революций в его машине. Кстати, мы с вами еще не знакомы. Моя фамилия доктор Васильков, а ваша какая? Филиппов? Так и запишем. Три часа ночи. Предлагает автомобильную прогулку по Ленинграду. Состояние возбужденное, глаза бегают в разные стороны независимо правый от левого.

- Машина… Какая у Вас машина, голубчик? Москвич? Запорожец? Мерседес-бенц?

- Обычно за мной приезжает волга. Черного цвета с обкомовскими номерами.

Новая? Старая?

- сейчас посмотрю. Позволите в окно заглянуть? – и не дожидаясь дозволения видеть, Филиппов подался к окну, закрытому железной решеткой, как в тюряге, и всмотрелся:

- Новая волга. Номенклатурного черного цвета. С сопровождающим в чине… по моему лейтенанта. И мигалкой на крыше.

- Превосходно. С мигалкой на крыше… Так и запишем. Вот только голубчик, погода сегодня не ахти – вкрадчиво произнес врач, закрывая историю болезни – да и дежурство у меня до утра, не имею права отлучаться из отделения, служба такая. Давайте лучше как нибудь в другой день. Выспимся, отдохнем, таблетки примем и укольные впрыскивания, а там и прокатиться по Ленинграду будет не грех.

- Ну как знаете – согласился Филипов без тени обиды. Что самое по себе с точки зрения советской психиатрии уже являлось признаком психиатрической ненормальности– Я ведь собственно хотел постараться для Вас. Но коли сегодня Вам путешествия не с руки, у меня к Вам просьба. В машине меня ждет лейтенант. Передайте ему пожалуйста, что я его отпускаю. Сегодня Филиппов останется в психбольнице и никуда не поедет.

- Непременно, непременно передам, голубчик. Слово в слово. – быстро согласился дежурный врач, незаметно делая знак санитарам, и, чтобы не раздражать больного раньше чем это надо, вышел на улицу, в то время как санитары нежно укладывали Филиппова баю-баюшки.

Улица дохнула на врача свежестью старого парка Он вздохнул глубже, наполнив легкие органы порцией чистого, ароматного воздуха, почему-то смешанного с парами бензина. Врач вздрогнул и поднял глаза. В двух метрах от него стояла черная Волга. Из Волги вышел лейтенант в форме органов безопасности, откозырял, раскрыл дверцу и замер, выжидая.

Врач обомлел. На своем психиатричном веку он слышал немало бредов. Но впервые на его глазах типичный бред превращался в типичную явь.

Между тем лейтенант продолжал стоять у раскрытой дверцы, и надо было что-то же делать, хотя и неясно, что именно. Раздумывать было некогда и врач, вопреки всякой логике сказал то, что говорить совсем не собирался. То, что приказал произнести Феномен Феноменище: Филиппов просил передать чтоб вы его не ждали. Сегодня он заночует у нас.

Казалось после подобного несомненно абсурдного заявления лейтенант должен был по крайней мере удивиться. Но он лишь откозырял, отрапортовал СЛУШАЮСЬ и сел в машину. Волга сделала разворот, помигала мигалками и умчалась в туманный призрак. Оставив врача Веселова в состоянии тяжелого изумления. Граничащего с начинающимся диагнозом.

Наутро Филиппова опять вызвали на консилиум.

- Что это значит? – строго спросили его. - Что это за фокус с волгой из КГБ?

- О пустяки, ответил Филиппов, широко улыбаясь – просто я по телефону автомату набрал код внутренней связи Ленингадского Военного Округа, и представившись дежурным по военно-медицинской академии, сообщил, что в настоящий момент в больнице Скворцова-Степанова находится всемирно небезызвестный известный хирург генерал Филиппов. За которую необходимо прислать машину в три часа ноль ноль минут ночи. И приказал об исполнении доложить.

 

Выписывался Филиппов через три месяца. По настоянию Федора Измайловича. Хотя куратор из органов был категорически и политически против. Утверждая, что этот феномен, для которого социалистические барьеры не существуют,  для Советского Строя бесконечно опасен. Однако потомственный психиатрический авторитет Федора Измайловича превозмог подполковника. Который угрожал пожаловаться напрямую Андропову.

- Это какому Андропову? Юрию Владимировичу? - воскликнул, узнавший о том, что в его судьбе участвует местная госбезопасность, ФФФ - Так это же мой приятель. Я для возглавляемого им ведомства лично организовал в Испании неприкосновенность после разоблачения агентуры.

Провожать Филиппова вышли всем коллективом больницы за ее трехметровый забор.

- До свидания – всхлипывали поциенты, утирая рукавами пижам выступившие на щеках скупые сумасшедшие слезы.

- До скорой встречи, товарищи – отвечал Филиппов, пожимая протянутые к нему руки друзей. Наконец, бывшего сумасшедшего пригласили в кабинет Заведующего Отделением.

 

- Ну как, больше не будете бедокурить, дружочек? – ласково спросили при  выписке.

- Что вы ? К чему мне это теперь – просто ответил Филиппов. – Я стал другим человеком с другим человеком.

- Ну а телефончики помните?

- Помнить то помню, такое не забывается, но чтобы злоупотреблять знаниями ни ни. Можете на меня положиться. Не в буквальном, конечно, а в обходительном смысле этого термина.

- Вот и прекрасно друждочек- похвалила зав.отделением. - Звонить вы конечно можете, на то он и телефон, но злоупотреблять связью и уникальностью Вашей памяти чтоб больше ни-ни.

И понизив голос до бконтральто, продолжила:

У меня к Вам дружочек маленькая просьбочка. – Произнеся это, заведующий отделением замялась – понимаете ли, сегодня в тостоноговском БДТ премьера идиота со Смоктуновскыим, билетов не достать днем –с огнем. Ну и … вы меня понимаете? Это ведь не злоупотребление: знакомства. Старые связи….

- Конечно я вас понимаю. И еще как! Воскликнул Феномен Феноменович – Это действительно пустяки! Позвольте позвонить с Вашего со служебного?

 

Вечером заведующий отделением вместе с врачами, медицинскими братьями, медицинскими сёстрами, психиатрическими отцами и матерями, санитарками, нянечками, санитарами с смирительными рубашками за плечами, а также сопровождающими их лицами определенного и неопределенного пола, сидели в литерном ряду большого драматического театра вместе с самим Филипповым, успевшего переодеться в гражданский костюм, и наслаждались непревзойденным искусством непревзойденных мастеров, представляя собой делегацию победителей Всесоюзного соревнования ударников производства - нефтяников Советско-Азербайджанского Каспия.

Добавить комментарий

Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Войдите в систему используя свою учетную запись на сайте:
Email: Пароль:

Напомнить пароль

Регистрация