ТРИ ПРИНЦИПА РАЗВИТИЯ НАУКИ: ДВА ТАБУ – ОДНА ПРЕЗУМПЦИЯ

 

ТРИ  ПРИНЦИПА РАЗВИТИЯ НАУКИ:

ДВА ТАБУ – ОДНА ПРЕЗУМПЦИЯ

 

Независимая Газета 22.09.2010

 

На первый взгляд кажется, что в нашем все более усложняющемся и распадающемся на слабо взаимодействующие части мире число фундаментальных принципов, на которых основана человеческая деятельность, также неудержимо растет. Это совершенно не так. Примером чему могут служить принципы, на которых строится наука. А вместе с ней и современное общество, и цивилизация, в основе которой лежат наука и технологии.

Наука развивается благодаря наличию двух запретов и одной презумпции. Прямо противоположной той, которая существует в юриспруденции. То есть всего лишь трех основополагающих принципов.  Как это ни покажется странным – учитывая множество областей исследования и методов.

 

Первый запрет -  на умышленное искажение истины. Он означает, что исследователь ошибиться может, это нормально и в природе человека. Нельзя искажать истину сознательно. Сознательное искажение истины делает ученого не просто лжеученым, а антиученым.

 

Подделки результатов теми или иными учеными для получения сенсационных результатов происходят регулярно и, будучи выявленными, находят суровое осуждение. Так, известный южнокорейский специалист в области клонирования стволовых клеток Хван У Сук (Hwang Woo-suk) подделал отчет об одном из своих исследований, опубликованный в 2005 году журнале Science, в котором сенсационно сообщалось что в его лаборатории удалось получить 11 колоний, выведенных на основе стволовых клеток разных доноров и обладающих генотипом, идентичным донорскому. Специально собранная в Сеульском Национальном Университете для расследования деятельности возглавляемой Хваном лаборатории комиссия пришла к выводу, что эти результаты, привлекшие к себе внимание ученых всего мира, были фальсифицированы, о чем было объявлено на пресс конференции, а к самому Хвану немедленно применены суровые меры.

 

Примером нарушения Первого Табу  может служить millennium bug, также известная как Y2K problem – гипотетическое глобальное выключение компьютеров из за того, что год в них записывался последними двумя, а не четырьмя цифрами, на борьбу с которым были потрачены миллиарды долларов. Отчетливо помню как, когда показывали торжества наступления Нового тысячелетия по всей земле начиная с Австралии, в которой для решения проблемы millennium bug не предпринималось ровно ничего (в отличие от США, где на ее решение было ухлопано около 10 миллиардов долларов!) телеведущий в то время как секундомер отсчитывал секунды до наступления австралийской полуночи напрягал аудиторию ABC  вопросом: погаснет свет в Мельбурне или не погаснет, прервется трансляция или нет? И когда оказалось, что с электричеством в Мельбурне и Сиднее ровным счетом ничего не произошло: лампочки как горели, так и продолжали гореть – а в последующие часы стало ясно, что и с компьютерами всей планеты тоже не произошло никакой катастрофы: ни в Америке, которая боролась с проблемой Y@K в течение нескольких лет, ни в России, которая разумно принимала самые минимальные меры, ни даже в Африке – о проблеме millennium bug по общенациональному телевидению больше, насколько я помню, не упоминали. Словно бы и не угрохали миллиарды долларов налогоплательщиков. Ну и, я вам скажу, ковбои! Таких ухарей по всей земле поискать надо – других таких не отыщешь.

 

Умышленное искажение истины в истории исправлять труднее, чем в естественных науках, так как представления о прошлом часто увязывается с политикой. Кроме того, вопрос о том, существует ли однозначная истина в гуманитарных науках (к которым принадлежит и история) не имеет однозначного универсального ответа. Тем не менее существует множество ситуаций, когда истина, известная исследователям, под давлением политиков или по собственной воле некоторых “ученых”, замалчивается, а вместо нее на первый план выдвигают другие факты или совокупность фактов, умышленно искажающие представление о том, что в действительности происходило. Все это совершенно недопустимо и не просто ненанучно или лженаучно, а антинаучно.

 

Второе табу в науке – запрет на плагиат. Нельзя повторять то, что сделано другим или другими, под своим именем. Плагиат – тягчайшее преступление для ученого.

Может оказаться, что ранее полученный другим ученым или группой ученых результат был использован неумышленно. В этом случае, как только информация о приоритете получена автором, он должен это открыто признать, внести исправления в уже опубликованные статьи (когда это возможно) и в следующих статьях и выступлениях четко и недвусмысленно сообщать о истинном приоритете. И не один раз (распространенная уловка – сослаться в одной из статей, после чего опять ссылаются на себя и только на себя) – а каждый раз, когда чужой материал, обнародованный под своим именем, используется. В том числе во время докладов на конференциях. Такое поведение является общепринятой нормой, а отклонение от нее – преступлением. И не только перед наукой.

 

Нормальным и общепринятым в научной среде является ссылка на ранее сделанное. На базе сделанного другими строится новое и делаются собственные добавки (которые называют научным вкладом).  Если же человек, даже получив информацию в том, что в том, что он приписывает себе, были предшественники, продолжает отказываться ссылаться на ранее сделанные работы, к этому факту должно быть привлечено внимание коллег. А в исключительно важных случаях – и всего общества. Если человек, выдавая чужой результат за свой собственный, получил материальные блага и премии, вопрос о компенсации (и моральной и материальной) и даже лишения премий, должен решаться в суде. Законодательство о плагиате должно быть суровым и эффективным.

 

С наступлением эры интернета возможностей для плагиата стало намного больше чем когда либо (copy and paste). Но и возможности его обнаружения также преумножились: все во всемирной сети, проверки на совпадения (или на имитацию новизны путем косметических изменений, не меняющих сути) можно производить быстро и эффективно. Соответственно даваемым современными технологиями новым возможностям, облегчающим и плагиат и его обнаружение, наказания за плагиат (подобно наказаниям за допинг победителям и призерам Олимпиад) должны быть жестче, кем когда бы то ни было ранее. Плагиатор должен знать, что воруя чужие идеи и результаты он ничего не выиграет, а наказание и общественное порицание будут неотвратимы и очень суровы.

 

***

 

Приведенные выше принципы в качестве двух начал современной науки были сформулированы академиком Вячеславом Семеновичем Степиным: впечатляюще и лаконично! Однако в них ничего не говорится о критериях установления научной истины. В наиболее общей и объединяющей форме этот критерий был сформулирован в семидесятые годы двадцатого века Членом Корреспондентом РАН, выдающимся биофизиком Михаилом Владимировичем Волькенштейном в виде ПРИНЦИПА ПРЕЗУМЦИИ ВИНОВНОСТИ УЧЕНОГО. Суть которого такова. Изначально считается, что каждый ученый в том, что он на основании своих исследований и разработок предлагает в качестве истины, будь то результат эксперимента или развитой им теории, неправ. И он должен доказать коллегам, что прав.

Принципов, на основе которых научное сообщество может признать убедительность доводов того или иного ученого, несколько, их формулировали начиная с Ньютона. Однако принцип Презумции Виновности (предположения, что изначально все новое, что предлагается исследователем, является не более чем гипотезой), остроумно сформулированный Волькенштейном, является наиболее общим, охватывающим их все. Поэтому присвоение ему третьего имени Третьего Начала Научного Мышления (по аналогии с тремя началами термодинамики) представляется правомерным.

 

Отметим, что презумпция виновности в науке диаметрально противоположна презумпции невиновности, являющейся основой юридической практики. И не только ей. Научное мышление противоположно также взаимодействию человека с окружающими его людьми и средствами массовой информации в каждодневной реальности. В бытовой практике на веру принимается все, что не противоречит здравому смыслу. Пьеса, в которой герой-ученый в семье, в общении с любимой женщиной, родителями, детьми, начальством, подчиненными, продавцами, клиентами, равно как и во всех прочих социальных контактах переносит принципы выяснения научной истины в быт, превращая каждую реплику в нескончаемый диалог, могла бы быть комедией в духе Мольера и Бомарше, герой которой запросто сделался бы нарицательным наподобие Тартюфа и Фигаро. Ну а если бы при пересказе анекдотов во времена Брежнева и Андропова каждый рассказчик, руководствуясь вторым началом науки (табу на плагиат) сообщал, от кого он анекдот услышал (к радости КГБ) – такое применение научной этики в быту само по себе было бы анекдотом. Программы новостей (равно как и индивидуальные люди) ежедневно сообщают окружающим множество новых фактов, подавляющее большинство которых принимается на веру без дополнительных доказательств , если только у говорящего нет репутации лжеца, у средства массовой информации – репутации желтой прессы, а у публикации –  серьезного подозрения, что она ангажированна. Требования к науке несравненно более жестки. Именно поэтому удается определить фундаментальные законы, из которых выводится множество других эмпирических и теоретических фактов. Именно поэтому на базе достижений науки удается создавать все более совершенные технологии.  Не будь науки с Тремя Началами, на которых она базируется, цивилизации технологического прогресса, в которой человечество живет вот уже более двухсот лет, не могла бы существовать.   

 

***

 

Искажение принципа презумпции виновности в науке бывают двух видов. Патология первого рода  – когда пользуясь служебным положением того или иного лица, или интересами власти, неверные точки зрения торжествовали в той или иной стране, иногда на долгое время, Так было в США когда принципы дарвиновской эволюции начисто отрицались. Так было в СССР во времена Лысенко, когда генетика была названа лженаукой а наследственные изменения в результате воздействий на растения и организмы в процессе их жизнедеятельности истиной, в результате чего Российская биология была отброшена на десятилетия назад и до сих пор не может от этого удара оправиться.  

Вторым распространенным искажением принципа презумпции виновности ученого (которому, ввиду ее распространенности уместно дать особое имя: патология второго рода) является обращение к широкой общественности минуя профессиональных коллег. Лжеученые (те которые совершают подобные действия неумышленно) и антиученые (те, кто нарушает принцип развития науки умышленно) пользуются таким искажением принципа презумпции виновности ученого часто. Ссылаясь при этом – явно или неявно – на демократию. Демократия великое дело, никто не спорит. Но: организовывать голосование на стадионе по поводу возможности использования в электронике фуллеренов, или решать на общенациональном пребисците правильно или неправильно уравнение Дайсона, было бы, конечно, нелепо. Такие гипотетические плебисциты являются крайностью. А что если голосование по вопросу, скажем, о том, существуют ли магнитные монополи, проводится на общем собрании Академии или ученом совете всего университета? Где лежит грань между профессиональной дискуссией и демократией, кто является профессионалом, который может судить о той или иной области а кто нет, где границы области, специализирующиеся за пределами который ученые выносить решения не могут, является тонким. Однако в качестве принципа, руководства к действию и при применении в практике, презумпция виновности исследователя по отношению к истине представляется абсолютно бесспорной.

 

До тех пор, пока данные не получили одобрения профессионалов-коллег,  выносить их на суд широкой общественности нельзя. В крайнем случае, выносить всего лишь как одну из гипотез. Приведение же общественности в заблуждение сознательно является преступлением – не только перед наукой. Взаимодействие научных кругов с широкой общественностью, равно как и со специалистами в других науках, должно быть исключительно аккуратным и взвешенным.

 

Бывали в науке случаи, когда презумпция виновности не срабатывала, точнее слишком срабатывала.  Иногда на долгое время.  Так было, например, при обнаружении явления гипноза. Долгое время большинство психиатров считало, что гипноз не что иное, как мистификация, когда двое (один из которых изображает гипнотизера, а другой – гипнотизируемого) разыгрывают коллег. Однако прошло время – и существование феномена гипноза стало бесспорным, а методы гипнотического воздействия – неотъемлемой частью медицинской практики. То есть: бывают случаи, когда принцип презумпции виновности на какое-то время работает против признания подлинного открытия. Однако никакой разумной альтернативы ему нет. Если предлагаемые концепция, теория или экспериментально воспроизводимые феномены истинны, рано или поздно их справедливость будет признана профессионалами. Вот почему презумпцию виновности в науке бесспорно, следует считать одним из основополагающих принципов ее развития.

 

В дополнение к сказанному: при вынесении непроверенных данных на суд общественности  возникает нестыковка между принципами развития науки и принципами, которые, к сожалению, нередко  исповедует журналистика. Для журналиста (а подчас и читателя) главное, чтобы было интересно. Не истинно, а интересно. Читательский и зрительский рейтинг для средств массовой информации стоит впереди истины. Истина, особенно в том, что касается достижений науки и техники, а также открытий, поражающих воображение, часто отступает на второй план.  О том, насколько приемлема подобная практика, получающая все более широкое распространение на телевидении и в газетах и приносящая колоссальный вред общественному сознанию, в журналистике разговор особый. Но то, что она абсолютно неприемлема – точнее антиприемлема! – для ученых бесспорно.

 

После публикации очередного захватывающего дух сообщения о каком-нибудь поражающем воображение открытии (или псевдооткрытии), таких как потеря десяти минут времени пилотом авиалайнера в районе Бермудского Треугольника, или встрече хлеборобов деревни Нижние Грабли с инопланетянами на гумне, ученые (действуя по собственной инициативе или от лица организаций таких как РАН или ДУМА), которые пытаются требовать от редакторов и ‘первоисточников’ сообщений представления научно приемлемых доказательств истинности того, что представлено широкой общественности, нередко слышат: ‘какая разница истинно или неистинно, было или не было. Это же интересно!!’. В связи с этой широко распространившейся практикой считаем необходимым отметить: принцип ИНТЕРЕСНО НЕЗАВИСМО ОТ ТОГО, ИСТИННО ИЛИ НЕТ, распространившийся в журналистике а через нее в массовом сознании, в корне противоречит принципам, на которых существует наука. Это нарушение одного из фундаментальных принципов познания и распространения информации о познании, к которым средства массовой информации обязаны с уважением относиться. Может ли быть устойчивой цивилизация, основанная на науке, инновациях и технологиях, в которой изо дня в день средства массовой информации обращаются с истиной крайне бесцеремонно, в абсолютном противоречии с принципами, на которых базируется наука и создаются технологии и инновации? Вопрос, ответ на который представляется очевидным.

 

Кстати для иллюстрации: может быть кто то из читателей не слышал, что на суперколлайдере на прошлой неделе в результате столкновения резонансных частиц были обнаружены сигналы, которые при расшифровке оказались сигналами с Магелланнова Облака цивилизации, намного опередившей Земную? Интересно? Нам тоже. А о том, что спустившийся на Марс аппарат прислал фотографии разумных существ ростом четыре метра с тремя руками и одиннадцатью головами слышали? Интересно? Да еще как! С этими сенсационными сообщениями есть только одна маленькая неувязка: они не соответствуют действительности. Это мы только что для Вас, высокочтимый читатель, придумали, чтобы подчеркнуть разницу между истинностью и интересом. Сообщения, то и дело появляющиеся в прессе, о необыкновенных открытиях (о которых потом как бы невзначай забывают) очень похожи на приведенные выше. Они приносят пользу только увеличивающим тиражи хозяевам газет и журналов. Общественному же сознанию они наносят колоссальный вред. Первопричина проблемы – нарушение принципа презумпции виновности каждого, кто сообщает о сделанном им открытии или обнаруженном факте. Прежде всего, обсуждение новых результатов в науке должно осуществляться в кругу профессионалов, и только потом выноситься на суд  широкой общественности. Которая судить об истинности или неистинности докладываемого не может и поневоле принимает на веру.

 

Ученые не являются сухарями. Им, как никому другому, хотелось бы, чтобы сенсационные сообщения оказались истинными. Однако всякое новое сенсационное сообщение в научной среде подвергается проверкой фундаментальным принципом презумпции виновности. До тех пор, пока сообщение об обнаруженном (или якобы обнаруженном) феномене не будет доказано коллегам, они считается несуществующими. Исключительно продуктивный принцип!

 

В научной и околонаучной среде существуют не только ученые и лжеученые, но и антиученые. Лжеученый тот, кто нарушает фундаментальные принципы науки (которым посвящена данная статья) искренне, кто искренне заблуждается. Антиученый тот, кто нарушает Законы Развития Науки сознательно. Это худшее из преступлений: и перед наукой, и перед обществом , и перед цивилизацией. Быть лжеученым – грех. Быть антиученым, сознательно нарушающим принципы, базируясь на которых наука развивается и существует – смертный научный грех.

 

Подведем итог. Наука развивается на основе трех принципов они же Начала: двух запретов и одной презумпции. Запретов на сознательное искажение истины и плагиат, и презумпции виновности ученого относительно истинности того, что он обнаружил или предсказывает. 

 

***

 

В настоящее время наука – и в России, и в мире – переживает не самые лучшие времена. Для того, чтобы ее мощь и престиж были восстановлены, в качестве одной из первоочередных мер нужно расширить полномочия комиссии по лженауке, которая была недавно учреждена. Необходимо создание механизмов,  которые защищали бы исследователей от плагиата и помогали бы обнаруживать сознательное искажение истины. Необходимо, чтобы плагиаторы понимали неизбежность наказания, которое должно быть жестким и неизбежным.

 

Использование возможностей интернета также должно быть рационализировано. Снабжение библиотек научными журналами в последние годы ухудшилось. Для того, чтобы прочесть статью, опубликованную в ведущих научных журналах, нужно, чтобы компания или университет были подписаны на доступ к соответствующей информации. Это происходит далеко не везде и далеко не все издания для ученых повсеместно оказываются доступными. Принцип свободы интеллектуального обмена информацией в науке на интернете сегодня вопиюще нарушен. Доступ к абстракту – свободный в настоящее время - не заменяет статью. Коммерциализация научной публицистики (дело сугубо локальное) вступает в противоречие с интересами науки и технологий, а значит цивилизации в целом. Все это и многое другое должно быть рационализировано как система.  В создание которой Россия может внести большой, возможно даже решающий вклад. А сами принципы развития науки – три принципа, столько же, как, например, число законов Ньютона на которых базируется механика –  было бы крайне полезно включить в программу школы. Общество, в котором подавляющее большинство населения не имеет представления ни о научной этике, ни о научном мышлении, обречено остаться на обочине цивилизации прогресса и технологий. В полной мере это утверждение относится и к России. Если массовое сознание не будет переключено с с иррационального (потворствующего преуспеванию жуликов и наглецов) на рационально-этическое (в котором преуспевают творцы), создание инновационной экономики вряд ли реально.

 

 

Юрий Магаршак   профессор,  Президент International Committee for Intellectual Collaboration (ICIC)

Федор Богомолов   профессор Нью Йорского Университета, вице президент ICIC

март 2010 года